Родники мужества
Шрифт:
— Вот и наш с вами черед наступил, — подмигнул красноармейцам старшина. И перехватив в другую руку автомат, вымахнул на бруствер, ибо их батальон уже рванулся в контратаку.
Французов и Черкашин бросились за Борисовым. Уже без прежней робости.
* * *
11 ноября завершила высадку у Керчи Отдельная Приморская армия. По врагу был нанесен еще один довольно чувствительный удар. На плацдарме стало легче. Гитлеровцы атаковали все реже, да и не с таким ожесточением, как прежде. Ведь теперь им приходилось распылять свои силы сразу на три направления —
А тут еще с 5 ноября приступили к работе армейские водно-транспортные средства. К Сивашу было доставлено десять больших плоскодонных лодок. На них-то через «гнилое море» и переправили артиллерийские орудия, зенитные установки, а также боеприпасы, медикаменты, продовольствие.
Все было бы хорошо, если бы не эти треклятые отливы. Во время их плавсредства садились на днища. И тогда бойцы, привязав к бортам лодок канаты, волокли груженые суда по вязкому илу. Волокли зачастую под вражеским артобстрелом и бомбежкой.
Но что бы там ни было, а лодочная переправа значительно облегчила положение. Представилась возможность более оперативно эвакуировать в тыл раненых, которых, кстати, скопилось на плацдарме порядочно, и уход [46] за ними не всегда соответствовал должным требованиям.
А вскоре на сивашский берег прибыли и две инженерно-саперные бригады — 1-я и 12-я. Первой из них, помнится, командовал П. Бесценный, второй — П. Павлов.
Немедля саперы приступили к делу. Прежде всего взялись за наведение паромно-лодочной переправы. Она была более чем необходима для жизнеобеспечения сражающихся на плацдарме войск и для наращивания их ударной мощи. Ведь паромы позволили бы перебрасывать на южный берег Сиваша практически любую технику, не говоря уж о других грузах.
Это хорошо понимали и гитлеровцы. Потому-то и делали все от них зависящее, чтобы если и не сорвать, то по крайней мере до предела усложнить работу наших саперов, максимально оттянуть срок ввода в строй переправы. Воздушные налеты противника участились. Вражеские стервятники то и дело бомбили побережье, мешая спускать на воду плавсредства. Доставалось и подразделениям, работавшим непосредственно в заливе.
Разумеется, все эти действия авиации врага не оставались безнаказанными. К тому времени к переправе было стянуто уже достаточное количество противовоздушных средств. Огонь зенитных орудий и пулеметных установок достигал цели: враг нес потери. Но налеты не прекращал.
Армейские, корпусные и дивизионные политработники постоянно находились в инженерных подразделениях. Они разъясняли воинам, сколь необходим их труд для действующих на плацдарме войск, организовывали изучение опыта передовых расчетов, способствовали его распространению во всех взводах и ротах.
И дело спорилось.
* * *
Вода... Она плескалась чуть ли не у самых ног. Но горько-соленая. Пресной же воды постоянно не хватало. А она была просто необходима для частей и подразделений, сражавшихся на плацдарме.
Вопрос этот был постоянно в поле зрения не только командиров, работников службы тыла, но и политработников. Поскольку от его решения во многом зависело и настроение воинов,
Пресная вода строго нормировалась, ее выдавали подчас лишь по нескольку глотков на человека. Исключение делалось лишь для медицинских сестер — каждой наливали чуть ли не полную фляжку. Для раненых. И сестрички расходовали эту драгоценную влагу тоже буквально по каплям. Лишь бы смочить губы пострадавшему и тем самым облегчить его мучения.
Мы радовались, если наплывала тучка и окропляла землю дождичком или мокрым снегом. Стремились собрать в котелки буквально каждую снежинку.
Паромы, на которых нам доставлялась вода, довольно часто попадали под бомбежку. И тогда в первую очередь саперы спасали боеприпасы и медикаменты. Они по праву считались бесценным грузом. А до воды порой просто не доходили руки. И немало бочек с ней тонуло в Сиваше.
Раньше, до боев на плацдарме, нам и в голову не приходило подсчитывать, какова же минимальная потребность в воде, к примеру, соединения. А теперь вот пришлось.
На каждую дивизию, оказывается, требовалось в сутки девять тысяч литров воды. А где их взять?
Стирались, искали. В районе действий одного из соединений, например, обнаружили небольшую балку, дно которой поросло камышом. Пригляделись, решили: должна быть здесь пресная вода, раз камыш растет.
И верно, обнаружили родничок. Сразу же выставили у него охрану. Ее начальник получил указание строго следить за правильным расходованием воды.
И вот специально выделенные для этого команды в указанные часы и минуты направлялись к роднику, где получали отведенную им норму воды. В первую очередь она отпускалась санитарным ротам и кухням. И здесь случался порой непредвиденный перерасход: то раненых прибавилось, то где-то разбило снарядом кухню. А родничок-то давал всего лишь девятьсот литров воды в сутки!
Решено было взять раздачу воды под контроль политотделов соединений. Их представители постоянно следили за тем, чтобы ею в первую очередь обеспечивались медицинские подразделения и пункты хозяйственного довольствия, чтобы воды хватало для заправки радиаторов боевых машин. Строго выдерживались и нормы снабжения. Что греха таить, поначалу кое-кто из эдаких ушлых старшин [48] пытался действовать нахрапом, покрикивал на начальника охраны родника, давил на него авторитетом личных заслуг, угрозами доложить «кому надо». Другие пытались использовать дружеские связи. Бывало, протиснется такой к чану, увидит на посту знакомого товарища, начнет панибратски:
— Земляк, привет! Плесни-ка во вторую флягу...
Действовали такие бойцы конечно же не по злому умыслу. Да и не для себя лично выпрашивали воду, а для всего отделения, взвода. Но ведь на плацдарме сражались не одни они. И каждый, кто там был, тоже хотел пить. Вот почему мы самым решительным образом пресекали любые попытки нарушить нормы водоснабжения.
А между тем командование постоянно искало выход из создавшегося положения. И все больше склонялось к мысли, что нам необходимо овладеть поселком Уржин, где воды было вполне достаточно.