Родной ребенок. Такие разные братья
Шрифт:
Джанеки вдруг почувствовала, что не в состоянии ничего понять и сделать какие-нибудь выводы. Кто убил? Кто виноват? Она тяжело вздохнула и прибегла к единственному проверенному и никогда не подводившему выходу из всех без исключения ситуаций — слезам.
— Все это о-очень странно, — захныкала она, чуть клоня в сторону Раджа свою прелестную головку.
— Точно, — подтвердил он, ловко подставляя ей широкое плечо.
Они застыли, и он, наконец, стал удобной мишенью для пистолета, давно уже смотревшего в открытую дверь.
Глава сорок третья
«Отлично, отлично все вышло, —
Сатья Мурти ждал только момента, когда Джанеки и Радж успокоятся, перестанут мельтешить по комнате, чтобы не попасть случайно в нее. Только это и задерживало мгновение, когда он с наслаждением нажмет на курок и покончит с сыном проклятого Сету Пати, задумавшим из могилы протянуть к их горлу свои руки.
Вот, наконец, Радж замер, и на лице адвоката появилась счастливая улыбка. Он выбирал только, куда лучше выстрелить: в грудь или прямо в ненавистное лицо, так похожее на то, которое нет сил забыть. Искушение стереть немедленно это воспоминание было слишком велико, и адвокат поднял пистолет повыше. Палец его был уже готов совершить последнее движение, когда что-то мгновенно мелькнуло в воздухе, и сразу же дернулась, выпуская пистолет, обожженная болью ладонь. Оружие, охваченное тонким кожаным ремешком хлыста, стремительно устремилось прочь от адвоката и оказалось в руках у… Раджа, но только не того, который стоял за дверью спальни Джанеки, а другого, иначе одетого и в клетчатой кепке.
Адвокат смотрел на нового гостя и пытался собраться с мыслями, чтобы понять, что же все-таки с ним произошло. Понемногу ощущение реальности стало возвращаться к нему. Он, например, заметил, что двойник Раджа — лилипут, и если его голова находится на уровне адвокатской, то только потому, что он забрался на журнальный столик. Но в остальном он был так похож на друга его дочери, что никаких сомнений оставаться не могло — это братья, это сыновья Сету Пати. Не успел Сатья Мурти отправить на свидание с отцом одного — как их уже двое!
Коротышка повертел на пальце адвокатский пистолет, как герой ковбойского фильма, и небрежным жестом бросил его в угол. Взамен он вытащил из-за пояса свой, куда внушительней, и тот сразу же уставился на Сатья Мурти черным, наводящим ужас зрачком.
— Кто ты? — спросил непослушными губами адвокат, как будто ответ мог быть иным, кроме того, который последовал:
— Сын Сету Пати.
— Пощади, выслушай меня! — всхлипнул тот, кто минуту назад собирался убивать сам.
Карлик покачал головой:
— Я не судья, чтобы слушать вас. И пришел сюда не за справедливостью, а чтобы свершить возмездие, которое и так запоздало.
Он улыбнулся, и в этой улыбке Сатья Мурти прочел даже больше, чем сказали ему слова. Этого человека невозможно было обмануть, у него не было слабых мест, для него ничего не значили деньги, лесть, тщеславие — все то, на
— Я признаю свою вину, я виноват страшно, но ты не можешь лишить меня жизни — ведь это значит осиротить мою девочку, а она ни в чем не замешана. Пожалей хоть ее, она останется одна… — адвокат встал на колени и протянул к незнакомцу руки.
— Тише, тише, а то услышит приятель вашей дочери — а мне это очень не понравится, уверяю вас, — предупредил тот. — Вы прекрасно сыграли эту сцену, поздравляю, ну просто талант!
Этот парень куда опасней, чем его романтик-отец, вздумавший сразиться с ветряными мельницами, понял Сатья Мурти. Старший Сету Пати мог бы попасться на эту приманку, но его уродливый сын не так глуп, чтобы верить в раскаяние убийцы. Адвокат с отчаянием понял, что его ничто не спасет — разве что случайность. Он крикнул бы, призывая на помощь мерзавца-дворецкого, так и не появившегося, несмотря на строжайшее приказание не спать, или, на худой конец, подошли бы даже Радж и Джанеки, которые могли внести сумятицу и помешать сыну Сету Пати завершить свое дело. Но пистолет не позволял ему делать такие глупости, продолжая внимательно следить за каждым его движением.
Оставалось только одна возможность — потянуть время. А вдруг через минуту произойдет что-нибудь, что может спасти его? Нужно продержаться, пережить эту минуту! Не слишком хороший план, но других у него не осталось.
Сатья Мурти внимательно вгляделся в лицо Апу и сделал вид, что поражен только что пришедшей ему в голову мыслью.
— О, как вы с ним похожи!
Как он и ожидал, карлик проявил интерес к этим словам.
— С отцом? — уточнил он. — Да ведь я его сын, все, что от него осталось.
— Не только с отцом. Я имею в виду Раджа — того парня, который сейчас в комнате моей дочери, — адвокат думал, что лилипут сейчас скажет, что Радж — его брат, но этого почему-то не случилось.
— Неужели? — протянул он. — Это все твоя больная совесть, она делает всех похожими на моего отца.
Как странно, неужели он не догадывается, что Радж — его брат? Или зачем-то скрывает это? Сатья Мурти не успел обдумать своего следующего шага, как случилось то единственное, о чем он мечтал, когда начинал этот разговор. Судьба подарила ему жизнь, он понял это, увидев, как из рук лилипута вдруг падает пистолет и, ударившись о зеркальную поверхность мраморного пола, отлетает прямо к его ногам. Одно стремительное движение, и вот уже роли переменились, и смерть смотрит не на того, кому только что так многообещающе улыбалась.
Сатья Мурти с трудом перевел дыхание, все еще не веря в чудесное спасение.
— Ты еще не дорос до оружия, — почти дружески сказал он лилипуту. — Ты просчитался, мой мальчик. У тебя кишка тонка замахиваться на таких людей, как я. Жизнь устроена так, что это просто невозможно — мы всегда будем сильней и будем убивать вас столько, сколько захотим. Ты понял?
Он жадно вглядывался в лицо карлика, надеясь найти в нем страх, мольбу, готовность, пресмыкаясь, выпрашивать пощаду — все то, что только что пережил сам. Но, к его удивлению, ничего этого не было, просто не было, маленький человечек весело смотрел ему в глаза, не произнося ни слова.