Родословные
Шрифт:
Платформа плавно остановилась, и у Гавриила сложилось странное впечатление того, что он оказался на дне большого многогранного колодца, а полная, окружавшая его тишина, присущая миру мертвых, заставила его содрогнуться, как от холодного ветра. Внезапно под сотни трескающихся звуков, раздавшихся за его спиною, одна из стен колодца рассыпалась угловатой мозаикой – так же как ИССИ, образовав вход в, казалось нескончаемое помещение, стены которого встретили Гавриила непроницаемой чернотой, лишь пол посверкивал черным блеском металла.
"Это корабль. Я внутри корабля, такого же, как ИССИ", – подумал Гавриил, и ему вспомнился рассказ Мстислава о том, что ИССИ сейчас – лишь малая часть того, чем являлась когда-то. "Конструкция, созданная из большого корабля. Корабль Хранителей, потерпевший крушение на планете, позже получившей название Земля и переделанный в Колыбель" – что-то подсказало Гавриилу, заботливо вложило эту мысль в
Он не спеша шел вглубь этого будто бы бесконечно удаляющегося прямоугольного тоннеля и с каждым новым его шагом по глянцевому, до блеска натертому черному полу стены будто отступали от него во мрак. Но ему все же удавалось видеть их, как и высокий потолок, его зоркие глаза, теперь так же горящие зелеными кошачьими огоньками в темноте, позволяли ему разглядеть бесчисленное множество прямых линий, разной толщины – ими были усыпаны матово-черные стены и изборождены отражающие глянцевую гладь пола высокие потолки. Со всех сторон его будто окружала одна большая микросхема.
Едва Гавриилу удалось сделать еще несколько шагов, как в десяти метрах от него на теперь уже ярком от его присутствия глянцевом полу, появилось изувеченное тело. Поддавшись внутреннему порыву, Гавриил шагнул вперед к телу и, растаявшая в его приближении тьма показала еще и чью-то аккуратненькую, уточненную, но оторванную по локоть руку. Гавриил осторожно подходил ближе, взведя на максимум все свои чувства. Показались еще части тел, сейчас стало ясно – смилодон побывал здесь раньше, еще до того, как повстречался с Гавриилом. Тело, уцелевшее больше остальных, безжизненно лежало спиной к Гавриилу. Подойдя достаточно близко, Гавриил узнал Мстислава, изувеченного, убитого с чувством лютой, совершенно неуместной жестокости. Узнал и Веру с Надеждой, но их тела были буквально разорваны на части и определить где, чья рука, нога, туловище или голова Гавриил затруднялся даже при жизни сестер-близняшек, а сейчас сделать это стало и вовсе невозможным. В мгновение ока, все его фантазии о том, как они могли провести бесчисленное количество времени, сколько всего узнать друг о друге – все эти мысли исчезли, разбились на части и разлетелись как сейчас их тела. Понял и то, что никогда не узнает историй, изображенных на наплечнике Мстислава. Он безмолвно стоял над их безжизненными телами и ждал момента скорби, понимал, что их, так нелепо оборвавшиеся жизни, нужно оплакать, но вместо мыслей об утрате пришли мысли холодного расчета:
"Рядом нет оружия, на их телах нет брони, а их фиктримаго – ярко белые, парадные"…
…"Церемониальные" – вновь что-то заботливо одарило Гавриила правильным, подходящим названием. Шепчущий внутренний голос.
"Виктор обманул их, – продолжал выстраивать свои догадки Гавриил. – Как и меня. Усыпил их бдительность, воспользовался их слепой в него верой и преданностью. Их убил смилодон, очевидно, натравленный Виктором. Все то же самое я видел в самолете хранителей, чувствовал и внутри чудовища – зверство, ярость, исступление. Но если не выжили они, как тогда выжил я?" – Гавриил, наконец, задался верным вопросом, беззвучно усмехнувшись про себя своей победе.
"Мы сильнее. Множественно сильнее" – вновь шепнули отголоски где-то в голове.
"Я схожу с ума" – заключил Гавриил.
Поначалу, он считал шипящий голос инстинктом сохранения, или остаточными чувствами убитого им смилодона, но тут его окончательно разубедили в его догадках – не безумие одолевает его. Голос, впервые заговорил четко, дал знать о своем присутствии.
"Сходишь с ума? – ехидно вопрошал он, – а кто же устанавливает границы нормального? Может, ты только становишься нормальным, лишаешься безумства. Окончательно. Бесповоротно, – глумливо поддакнул дублирующийся шепот, а затем добавил уже совершенно серьезно: – Это новый пока еще чуждый тебе уровень восприятия".
И последующие мысли Гавриила о том, откуда взялись шепчущие голоса, приглушили тяжелые звуки, раздающиеся где-то впереди, неподалеку. Они моментально привлекли и сконцентрировали на себе внимание Гавриила.
Шаги.
Раз… два… три – шаг, раз… два… три – шаг.
"Клим", – тут же неожиданно для себя определил Гавриил и вскоре улыбнулся правильности своей догадки. Гавриил, как только мог напряг зрение и метрах в ста увидел неспешно идущего своим привычным тяжелым шагом Клима, а рядом шла Лидия, ее легких, словно по ветру парящих шагов Гавриил не разобрал.
"Смилодон не успел добраться до них? Они ведь не знают! Не знают о предательстве Виктора! – стукнуло в голову Гавриила. Он признался себе, что судьба Клима его не особо заботит, но к Лидии за столь непродолжительное время у Гавриила появились какие-то теплые чувства. Не любовь, нет. Нечто высшее, большее – то, что дети испытывают, когда в их жизни есть любящая и заботливая мать. Гавриил был лишен подобного и возможно по этому, Лидия своей опекой пробудила в нем подобные чувства.
Секунду
– Выведи Лидию отсюда, – приказал Климу неожиданным для себя голосом Гавриил и, вытянув руку, указал назад, туда, откуда пришел сам. Он думал, этого будет достаточно и, уже было направился дальше.
Голос нашептывал: Виктор там, уже недалеко, уже совсем близко.
Клим же безмолвной скалой встал напротив Гавриила и преградил ему путь. Удивительно, но и Лидия проделала то же самое, только с предостерегающим взглядом.
Гавриил попятился.
Лидия легким движением руки достала из внутреннего кармашка своих широких рукавов какой-то небольшой желтоватого цвета кусочек, в котором Гавриил моментально узнал свой зуб, тот самый – вырванный ей тогда, в клетке. Он так и не узнал, что она планировала делать с его помощью.
Неожиданно Лидия застыла точно статуя, и все внимание Гавриила переключилось на источающего угрозу Клима.
Клим приоткрыл левую часть своего ужасно сшитого из клочьев кожи уродливого плаща, ту, что постоянно провисала под тяжелым весом и на секунду его громоздкая рука провалилась за плащ. После он вынул укрывавшийся за ним огромный, не уступающий плащу в своем уродстве меч, больше походивший на здоровенный тесак. Гавриил успел разглядеть этот кусок уродливого железа и заметил примечательную деталь – тесак этот состоял из десятков, прочно сплавленных между собой мечей: были палаши, клейморы, и мечи, по форме походившие на римские. Ятаганы, сабли, Гавриил заметил даже нечто похожее на катану, которой не удалось отрубить голову Сусаноо, а гарда тесака заимствовала свой дизайн у изящных изгибов рапиры. Гавриил понял, мечи – трофеи побежденных Климом воинов, так же как и сшитый из их кожи уродливый плащ. Все эти клинки, переплетаясь, скрещивались в одну, большую извивавшуюся металлическую рукоять, сжимавшуюся рукой Клима.
– А на трон тебе, видимо, не хватило? – ехидно бросил Гавриил и тут же выгнулся назад, увернувшись от скользнувших над ним лезвий, а затем, увернувшись еще раз – юрко скакнул влево и Клим вонзил меч в отражавший их начавшийся поединок черный пол. Искры от удара меча о пол застыли, едва успев раздаться, стало ясно – Лидия не застыла, ее, как и все окружавшее в тот момент Клима и Гавриила будто бы поставили на "паузу".
Гавриил заметил на сером, точно выбитом из камня, лице Клима едва видневшиеся под грубой кожей взбухшие вены. Клим двигался быстро, даже очень быстро, учитывая его неуклюже-массивное тело, а Гавриил продолжал уворачиваться от размашистых ударов Клима. Впрочем, никакого изящества в движениях Гавриила не было, его спасало одно – более быстрая реакция и движения, он нагло, почти с издевкой пользовался этим, пытаясь измотать Клима, а тот в попытках поразить Гавриила то и дело, промахиваясь, задевал лезвиями огромного меча пол, оставляя после ударов замирающие в воздухе вспышки искр. Мысль вымотать Клима оказалась не очень верной – чуть позже, Гавриил вспомнил об одной весьма полезной особенности Бессмертных – они не устают, и далее ему пришлось импровизировать. Они кружили точно в водовороте, каплями воды в котором служили многочисленные, не успевшие полноценно раскрыться, искры. Гавриил волчком закручивался вокруг Клима – играл с ним, чувствовал свое превосходство, а тот своим несуразным мечом, неустанно продолжал разрезать воздух. Мстислав был прав, Клим действительно оказался сильным воином, но не одной силой он был хорош. Великан, как выяснилось, не был лишен и хитрости. Поняв, что Гавриил двигается во много раз быстрее его самого, Клим намеренно замедлил свои выпады и удары, тем самым уверив Гавриила в его превосходстве. И Гавриил забылся, увлекся, наблюдая, как медленно великан заносит меч для удара. Он двигался едва заметно и, казалось, что вот-вот превратится в статую. Как вдруг меч Клима резко вспорол воздух. В последнюю секунду Гавриилу удалось ускользнуть от размашистого удара, однако лезвия великого меча Клима все же оцарапали фиктримаго Гавриила на груди, оставив два быстро сросшихся разреза. В тот миг Гавриил почувствовал, как вскипела его кровь, как она сильнее прежнего забурлила в его венах, будто взрывалась, высвобождая в тело огромное количество энергии. Он почувствовал, как от секундной угрозы стал еще быстрее, еще сильнее. Клим послал свой громоздкий кулак вслед за ударом меча, и на этот раз, Гавриил с легкостью, сделав несколько шагов назад – увернулся. Удар раззадорил его, заставил улыбку появиться на бледном, усеянном вздутыми темно-красными венами лице.