Родовая магия

Layna

— Да, — ответил мне Люциус, после недолгого молчания. — Я… Я наслышан о том, что в этом году вы и Драко… хм, плотно общались. Более того, что между вами возникла связь, благодаря спасенной жизни.

— Да, и не единожды спасенной, — подтвердил я.

— Я хотел бы, чтобы вы знали, Поттер… — Малфой снова немного помедлил, прежде чем продолжить, и мне показалось, что он пытается скрыть смущение или неуверенность. — Спасая жизнь Драко, вы спасли не только его. С этих пор я тоже… ваш должник.

— Вы уж простите, — во мне поднималось раздражение, — Но вот только это Драко несколько раз спас мне жизнь. А я всего лишь платил по счетам. Так что вы ничего

мне не должны. Мы с ним… теперь квиты.

— Возможно, так оно и есть, но это исключительно ваши с ним дела, — возразил Малфой-старший, упрямо глядя мне в лицо. — Меня не интересуют тонкости вашей связи и ваших личных отношений. Вы спасли моего сына. Не важно, почему и зачем вы это сделали. Он был на грани смерти, и вы его спасли. И именно это делает меня вашим должником, мистер Поттер. Не ваши отношения с Драко, ни что-либо иное. Только это. Понимаете?

— Оу, ну… — Я вздохнул. Хотелось придумать что-нибудь, чтобы отделаться от него, но ничего не шло в голову. — Я… Я это сделал не ради вас, и не ради вашего семейства, — сказал я наконец. — Я делал это ради него, и еще ради Блейз, потому что погибни он, ей было бы больно.

— М-м, вот как? — Люциус перевел взгляд с меня на Блейз и выгнул дугой одну бровь — так вот где Драко научился так делать! Что ж, видимо, это у них семейное… Я хмыкнул — великое наследственное умение Малфоев, передаваемое от отца к сыну — поднимать только одну бровь! В самом деле, могучий дар!

— Ну… Ну ладно, мы тогда, пожалуй, пойдем, — быстро сказал я, и, подхватив под руки обеих девушек, заторопился к двери. Вслед мне донесся приглушенный смешок, и я заспешил еще сильнее, позабыв и про головную боль, и про затекшие от долгого сидения мышцы. На миг мне почудился издевательский смешок, но обернувшись, я понял, что это лишь игра воображения — Люциус смотрел нам вслед без улыбки, слегка прищурившись, и, встретив мой взгляд, кивнул, словно отдавая салют. Я растеряно моргнул, неловко кивнул в ответ, и поспешно вышел из палаты, следуя за Блейз и Джинни.

Pov Драко Малфоя

Я проснулся, как всегда, сразу и полностью, но не спешил открывать глаза, восстанавливая в памяти предыдущие события. Прежде всего — где я? Последнее, что я помню, — это как мы с Блейз вышли из замка и направились к озеру, потом прилетел Плутон… А потом… Газета… Отец!

Мои глаза непроизвольно распахнулись от жуткого воспоминания — черные, словно выжженные буквы газетного заголовка, и холодный, нечеловеческий ужас, захлестывающий мою душу, затапливающий меня без остатка… Я не осознавал, что вскрикнул, но тут теплая, сильная ладонь накрыла мою, знакомая рука погладила по голове — точно так же как в детстве, когда мне снился страшный сон, и я лежал, замирая от страха и всхлипывая, пока домашние эльфы, приставленные оберегать мой сон, не приводили отца.

— Тише, тише, шалунишка, я здесь, — негромкий голос Люциуса, тоже словно пришедший из детства — но сквозь пелену слез я вдруг увидел его лицо, увидел его самого рядом с собой, а его теплые, живые руки убеждали меня, что это не сон, и что он не призрак. Даже прозвище — «шалунишка» — все как тогда, когда я был маленьким, но обстановка вокруг — хогвартсское больничное крыло, в этом нет сомнения.

— Папа? — мой голос дрожал, да меня всего колотило, когда я сел, смахивая слезы с глаз, чтобы только видеть его.

Отец похудел и осунулся, несколько утратив лоск и величественность, его волосы отросли сильнее и были просто небрежно завязаны в хвост, а не уложены с величайшим тщанием, как раньше. Одет

он был в какую-то простую, непритязательную темную одежду, но это, несомненно, был он — живой, настоящий! Я часто заморгал, тщетно пытаясь избавиться от слез, но тут сильные руки Люциуса притянули меня к его груди, я уткнулся лицом в отцовскую мантию, и сдерживаться дальше уже не смог. Все мои страхи, вся боль и горечь, все, что я испытал за это жуткое утро — все выплеснулось в бурном потоке рыданий, я намертво вцепился в складки его плаща, и в тот момент даже забыл и думать, что отец не одобряет слишком сильного проявления эмоций. Да он и не возражал, лишь крепко обнял меня, и мягко гладил по волосам, перебирая пряди. Кажется, он шептал что-то ласковое, успокаивающее, но я почти ничего не понимал, и только жался к нему все сильнее, и рыдал, не в силах успокоиться.

— Папа, это ты? — наконец выдавил я сквозь всхлипы, понимая где-то в глубине души, что это звучит глупо, но ни капли не переживая по этому поводу. — Это правда ты?

— Я, я, шалунишка, — отозвался Люциус, все так же крепко обнимая меня, и продолжая ласково гладить по волосам. Я поудобнее устроил голову у него на плече. Меня еще трясло, и я ни за какие коврижки не сдвинулся бы с места, но этого, к счастью, и не требовалось. — Прости, малыш, что так сильно напугал тебя, — сказал отец. — Действовать пришлось слишком быстро, и Северус не мог тебя предупредить, а Дамблдор то ли забыл, то ли схитрил, как всегда. Я молча кивнул, крепче прижавшись к нему. Люциус, наконец, обратил внимание на колотивший меня озноб, протянув руку, взял одеяло, лежащее в ногах кровати, и набросил мне на плечи. — Так лучше? — спросил он, снова обнимая меня. Я всхлипнул еще раз, и кивнул, все еще не решаясь отодвинуться ни на волосок. Слезы продолжали катиться по моим щекам, но бурные рыдания стихли, и теперь отец просто баюкал меня, как ребенка, не прекращая гладить мои волосы и нашептывать что-то успокаивающее. Ну и естественно, ослабев от потрясений, сегка ошалев от облегчения и пригревшись в его руках, я не заметил, как мои веки отяжелели, и вскоре снова уснул.

Проснулся я минут через двадцать, уже снова лежа в кровати, и почти ожидал, что когда открою глаза, рядом никого не окажется, и мне потом придется долго выяснять у окружающих, был ли здесь Люциус на самом деле, или же мне все приснилось. Однако он по-прежнему сидел рядом со мной, держа мою руку в своих, и мягко улыбнулся, увидев, что я проснулся.

— Привет, — сказал он, и я улыбнулся в ответ. — Ну как ты, шалунишка?

— Нормально, — отозвался я, и закашлялся — мой голос совсем охрип от слез.

Отец, хмыкнув, налил стакан воды из графина на тумбочке и протянул мне. Я сел, машинально взял стакан и стал пить, хотя мысли мои прыгали с пятого на десятое. На самом деле, сон помог мне справиться с потрясением, и я снова мог адекватно реагировать на ситуацию, но просто не знал, что сказать сначала. То ли расспрашивать, что же там произошло на самом деле сегодня ночью в Азкабане, то ли выяснять личное отношение отца к моей выходке относительно Темного Лорда и всего остального, то ли просить прощения за свой нервный срыв и утрату контроля. Однако, к моему сожалению, вода кончилась быстрее, чем я успел принять решение. Отставив стакан, я уселся поудобнее, и посмотрел на отца, надеясь, что что-нибудь в его внешности или взгляде подскажет, как лучше начать разговор. Пожалуй, лучше все-таки с Темного Лорда и моего отречения от него. В конце концов, именно с этого все началось. Решившись, я, наконец, заговорил.