Родовое влечение
Шрифт:
Найти Хамфри оказалось сложнее. Так как его обвинили в плагиате сюжета у малоизвестного боснийского поэта-патриота, Мэдди решила, что его следует искать в садомазохистском клубе, о котором рассказывала Джиллиан. Ведь он, как-никак, должен быть наказан за очень многое.
Мэдди слышала, что во многих клубах существуют определенные требования к стилю одежды, но этот клуб превзошел все ожидания. Чертыхаясь, борясь со спазмами и судорогами, она вмылилась в узкую, как трубка, резиновую юбку. Очевидно, одежда для извращенцев не рассчитана на беременных. «Взаимная аберрация» был полон мужчин и женщин среднего возраста.
Она быстро нашла Хамфри. Он увлеченно слизывал пыль с каблуков высоченных сапог, в которые были облачены длинные ноги «кожаной» богини.
– Не будьте к себе так суровы, Хамфри. Ведь невозможно, в конце концов, при таком объеме творчества избежать плагиата, как сказал бы Алекс. – Последние слова Мэдди произнесла для того, чтобы мягко перейти к интересующей ее теме. Однако величайший из живущих на земле поэтов продолжал самозабвенно облизывать сапоги. – Хамф, – наклонилась к нему Мэдди, – я понимаю, что пришла не вовремя, но вы виделись с ним? Я волнуюсь…
Хамфри убрал язык, сглотнул слюни, прокашлялся и устремил на нее взгляд рептилии.
– Все эмоции утомляют меня. Кроме моих. А их я держу при себе.
– Видимо, именно это и делает из вас исключительного писателя, – съязвила она.
Все эти люди не были настоящими друзьями Алекса. Они являлись лишь знакомыми, причем поддерживать с ними отношения заставляло Алекса именно общество.
Итак, Алекс пропал. И информационных сводок о нем тоже нет. Он превратился в исчезающий вид, затерявшийся где-то в каменных джунглях Лондона.
Сеанс эпиляции
Мэдди позволяла себе отвлечься от погони за Алексом, только когда посещала салон красоты в «Харви-Николс». Мысль о том, что посторонние разглядывают ее обнаженное тело, наполняла ее сердце перманентным ужасом. Словно готовя себя для любовника, она периодически делала эпиляцию лобковых волос, педикюр и шлифовала пятки. В течение этого месяца – последнего месяца беременности – она, кажется, была самой постоянной клиенткой салона. И не раз слышала откровения, эмоционально обжигавшие сильнее, чем воск – физически. После смерти религии в западном мире эстафету приняли салоны красоты, превратившись в исповедальни. Как и в маленькой каморке в церкви, в них гарантировалась тайна исповеди – вероятность встречи со своей косметичкой на коктейле была очень мала – и понимание. Эта женщина сводит тебе волосы по линии «бикини», рассуждала Мэдди. Нет ничего, чего бы она не знала о тебе! Поэтому она не удивилась, когда однажды, лежа на кушетке и предоставляя воску выгрызать поросль на своих икрах, услышала, как женщина в соседней кабинке начала жаловаться на своего мужа.
– Это его способ выживания. Ни с кем не связывать себя, беречь свою задницу и при всех дразнить тебя крысой, зная,
Мэдди приоткрыла один глаз и удвоила внимание.
– Но я думала, что он из мужей-домохозяек, ставших в последнее время очень модными. – Мэдди догадалась, что это сказала косметичка, потому что ее вопрос прерывался замечаниями «поднимите другую ногу», «перевернитесь» и «теперь уже не больно».
– Муж-домохозяйка? Ха! Единственное, с чего он стирает пыль, так это со своих наград и «Эмми». И только для того, чтобы видеть в них свое отражение.
Мэдди резко села.
– Все в порядке? – осведомилась у нее косметичка.
– Что? Ах, да. – Мэдди подала ей знак молчать.
– Вот что с ними делает успех. Многие из моих клиенток поют ту же грустную песню. Сначала их брак складывается замечательно. Но потом у него появляются деньги, и он пускается во все тяжкие. Финита!
– О, нет, Шарн. Его испортил не успех… Он всегда был ублюдком. – Даже если это не Фелисити, она вполне могла быть на месте той женщины. Во всех городских салонах красоты, заключала Мэдди, разыгрывается один и тот же сценарий.
– Как бы то ни было, у вас масса материала для того, чтобы снова начать писать статьи. Смешно? Да я промокала насквозь от слез, когда читала их.
Мэдди соскочила с кушетки и попыталась поверх перегородки заглянуть в соседнюю кабинку.
– Эй! – окликнула ее косметичка, держа на вытянутой руке лопаточку с капающим с нее воском.
– Когда достигаешь определенного возраста, тебе только и остается, что играть словами. – Женщина всхлипнула. – Боже. Как же тяжело! Самцы пеликанов всю жизнь верны своим женам. А ведь они принадлежат к более низкой форме жизни.
– Успокойтесь, дорогая.
– Естественно, он стал изменять с самого начала. Знаете, где я провела медовый месяц? На Эвересте, на высоте тринадцать тысяч футов, в спальном мешке, с камерой «Аррифлекс» у груди. Нужно было все время держать ее в тепле, чтобы утром не запотел объектив.
– Поплачьте. Это помогает многим моим клиенткам.
Сердце Мэдди бешено стучало. Она забралась на кушетку, но не легла, а так и осталась стоять на четвереньках. Она – главный источник этой боли. Ей захотелось утонуть в бочке с горячим воском.
– Значит, вы уверены, что у него связь на стороне? Абсолютно уверены? Откуда вы знаете?
– Ну, разве заболевание, переносимое половым путем, – не веское доказательство? Что вы на это скажете, Шарн?
Мэдди похолодела. Он никогда ей об этом не говорил!
– Ложитесь, дорогая, – взмолилась косметичка. – Надеюсь, дело не в ребеночке?
– Самое худшее в этом – унижение. Если бы он запал на министершу, или на популярную актрису, или – ну, не знаю – на лауреата Нобелевской премии, но эта женщина просто не достойна соперничества!
Мэдди ощутила тяжесть в подложечной ямке.
– Шарн, у вас есть дети?
– Пока нет.
– Когда появятся, вы будете знать все о «детском наставнике». Это потрясающее изобретение. Своего рода переговорное устройство, которое позволяет вам, скажем, ужинать внизу и слушать, чем занимаются дети наверху. Ты настолько привыкаешь к «наставникам», что забываешь об их существовании. Именно это и произошло с моим мужем. Я по интеркому слышала, как он с ней занимается любовью. Я слышала, как они целуются. Представляете?