Рог ужаса: Рассказы и повести о снежном человеке. Том I
Шрифт:
— Во всяком случае, заходят туда. Факты, о которых я рассказывал вам, мистер Вериадзе, говорят сами за себя.
— Остается четыре часа светлого времени, — пробасил Лобов, отодвигая недопитый стакан. — Предлагаю продолжить разговоры в самолете.
— Откуда вы думаете начать поиски? — спросил Вериадзе, вставая.
— В ту ночь ветер дул с юго-востока, — сказал Локк. — Сани могло угнать только на северо-запад, в сторону океана. Мне кажется, следует лететь к побережью. Километрах в сорока отсюда в сторону берега есть группа нунатаков{35}.
— А в какой стороне от вашей станции находится лабиринт?
— Шесть километров к западу.
Вериадзе задумался.
— Хорошо, — сказал он наконец, — полетим в сторону океана, но по пути осмотрим и горы в районе лабиринта. При урагане ветер часто меняет направление. Сани могло угнать и на запад к горам. Хотя ветер дул именно с юговостока, через четыре или пять часов после того, как с господином Расселом произошло несчастье, сани, по-видимо-му, находились значительно западнее вашей станции. Наши радисты не могли ошибиться: сигнал бедствия был получен именно оттуда. А никто, кроме господина Рассела, сигнал подать не мог.
— Но это было давно…
— Да, около трех суток назад. Однако других сведений у нас нет.
— Хорошо, попробуем начать с Западных гор, а потом полетим к северу, — согласился Локк.
— Надо, чтобы кто-нибудь из остающихся все время был у передатчика. Могу оставить здесь для помощи одного из механиков. Самолет будет держать постоянную связь с Большой кабиной и со станцией Солнечная… Через три с половиной часа мы возвратимся.
Ровно через три с половиной часа, с последними лучами солнца, самолет Лобова подрулил к Большой кабине.
Пока укрепляли самолет с подветренной стороны снегового купола, Вериадзе и Белов успели перекинуться несколькими фразами.
— Разбитые аэросани мы нашли в шестидесяти километрах отсюда, у северного подножия гор, — сказал Вериадзе в ответ на вопрос профессора, — но геофизика там нет. Мы прошли над санями на бреющем полете. Кабина пуста, и вокруг никаких следов. Либо он выпал из саней раньше, либо остался цел и решил добираться к базе пешком. В обоих случаях шансов на спасение почти никаких. Сейчас Лобов проявит фотопленку, проверим еще раз всю трассу. А что нового у тебя?
— Геодезист очень плох. Но надежда есть. Все было бы гораздо проще, если бы начать лечение раньше, Впрочем, этот Жиро — молодец. Хоть он, кажется, и алкоголик, но талантливый врач. Он сделал все, что было в его силах, и даже больше. Если бы не он, поляк умер бы несколько дней назад.
— Видел ты тело их начальника?
— Да. Он убит каким-то неизвестным мне разрядом большой мощности. Ткани головы разрушены, однако, по некоторым признакам, разряд мог быть холодным.
— Значит, действительно убийство?
— Но совершенное не человеческими руками.
— Уверен?
— Да… Паралич геодезиста, вероятно, вызван подобным же разрядом, но гораздо меньшей
— Значит, эти их «электрические обезьяны» — не галлюцинация?
— Убежден, что нет. Впрочем, все это не похоже на поражение электрическим током. Вероятно, это какой-то другой вид энергии.
Договорившись о порядке дежурств, все, кроме Лобова, спустились в салон Большой кабины. Летчик остался в самолете проявлять снятый фильм.
Жиро решил блеснуть кулинарными талантами и приготовил к ужину изысканный набор французских блюд. Ужин прошел в молчании. За тонкой перегородкой лежало на грани жизни и смерти неподвижное тело Ковальского. Белов дважды во время ужина поднимался из-за стола и исчезал в кабине геодезиста. А в темном ангаре ждал погребения изуродованный труп Стонора…
После ужина Лобов принес проявленный фильм. Все склонились над пленкой.
— Вот сани на снегу, — сказал Вериадзе, — они просто увязли в сугробе. По пути их ударило обо что — о. Сломан винт, и нет двери кабины. Кабина пуста — это хорошо видно. След саней здесь очень отчетлив, а больше никаких следов. Вашего товарища уже не было в кабине, когда сани завершали свой бег. А сигнал бедствия был послан примерно из того района, где сейчас находятся сани… Значит, господин Рассел покинул сани незадолго до их полной остановки…
— Посмотрим другие снимки, — предложил Локк.
— Конечно. Вот на следующем снимке еще виден след саней. Постепенно он становится все менее четким. Его почти занесло снегом. Вот след обрывается, и дальше ничего не видно…
На остальных снимках были только снег, шагреневая поверхность застругов, да резкие черные пятна нунатаков. Ни Рассела, ни его следов…
— Завтра утром мы посадим самолет невдалеке от саней и осмотрим всю окрестность, — сказал Вериадзе. — Потом продолжим полеты…
— А лабиринт? — спросил Жиро.
— Дойдет очередь и до него. Туда пойдем все вместе большим отрядом… Чтобы вы с Беловым могли принять участие в этой вылазке, надо сначала поставить на ноги вашего пациента. Вы согласны?
— Разумеется.
— И пойдете с нами в лабиринт?
— Д-да…
— Ну вот и превосходно. Присутствие биологов, и особенно медиков, при исследовании лабиринта мне кажется совершенно необходимым…
Жиро тяжело вздохнул и отправился в кабину Ковальского сменить Белова.
Прошло три дня. Погода держалась сносная, и видимость была хорошей. Почти все светлое время, с рассвета до захода солнца, самолет находился в воздухе. Посадки у Большой кабины Лобов делал только затем, чтобы заправиться горючим. Тысячи километров на средних высотах и на бреющем полете, сотни метров отснятой аэрофотопленки, десятки рискованных посадок во всех сомнительных пунктах — у каждой темной точки на снегу, возле углублений, напоминающих следы и… ровно ничего… Ни Рассела, ни его следов, ни Латикайнена, ни каких-либо знаков, оставленных ими. Геофизик и геолог исчезли бесследно.