Рогнеда. Книга 1
Шрифт:
— Разоблачайся, тварь неблагодарная!!! Разоблачайся!!! В чем пришла, в том и уйдешь!!! Пусть дворня тобой позабавится, а затем уже собачки мои милые мясца твоего отведают. За все ответишь!!! За все!!!
Василий уже плохо соображал, что делал и что творил. Разум словно пеленой накрыло, и лицо девушки было как в тумане. Он вновь ударил ее. Она отлетела под стол, на пол посыпались ножи, вилки, обеденная утварь. Стараясь укрыться, Рогнеда поползла, но боярин схватил ее за ногу, притянул к себе.
— Куда? Не там твое место, а на дворе. Вылезай, холопка!!!
Рогнеда поняла, что все. Она уцепилась за ножку стола, закричала дико, страшно, обреченно:
— Отпусти меня!!!
Но он уже не слышал. Рука Рогнеды наткнулась на нож. Она ухватилась за него, как за последнюю надежду и махнула себе за спину. Один раз, второй, третий. Последовал хрип и хватка ослабла. Она заползла глубже и только потом обернулась. Боярин лежал в луже собственной крови и хрипел, держась за горло. Из-под пальцев вытекала кровь и разливалась на полу большим бурым пятном.
Он был еще жив. Удивленными глазами смотрел на Рогнеду и силился что-то сказать. Но сознание меркло, взгляд тускнел, и жизнь понемногу уходила из сильного тела боярина. В последний момент ясно, как вспышка, вспомнился отец и его слова. Прав был, батюшка, прав!!! Наказание это ему за грехи тяжкие и отцеубийство. Бог все видит, он и наказал. И пришло облегчение. Теперь он освобожден от греха и страх вместе с болью и сознанием покидал боярина. Он медленно положил голову на пол и затих.
Рогнеда откинула нож, обхватила голову руками и зарыдала. Громко в голос завыла, словно зверь раненый, давая выход страху и боли. Немного погодя переползла через боярина, перепачкавшись кровью, нашла свою порванную одежду и кое-как прикрыла наготу.
Она так и сидела рядом с боярином до того момента, когда в горницу заглянул стражник. Увидев поверженного боярина, он вскрикнул и исчез. Потом забегали люди, весь дом наполнился криком и плачем. Рогнеду били, куда-то тащили, снова били, но она уже ничего не чувствовала. Душа девушки погрузилась во мрак безумия, и все дальнейшее происходило уже как бы и не с ней.
Глава 2
Темница
Борисов-град
1575 год от р.х
Вдоль холмов, извиваясь, словно гигантская змея, неторопливо несла воды река Сула. Зародившись в глухой лесной чаще, там, где хозяйничают только дикие звери, и где добрый человек может оказаться только по прихоти господней, она сплеталась из сотен мелких ручейков. Набрав силы и вырвавшись из лесных теснин на простор, Сула влекла свои воды по руслу, проложенному тысячелетия назад — еще в те далекие времена, когда на этих землях властвовали дикие племена, предки нынешних словен. Русло оставалось прежним, но менялся народ, селившийся на берегах реки.
Страшное было время, неспокойное. Много крови и людских слез унесли воды реки, прежде чем на ее берегах наступил мир. Сильные племена, благодаря упорству, силе и жестокости подчинили своей воле более слабые, и со временем возникло могучее племя полян. По берегам реки стали селиться в основном рыболовы, охотники да пахари-кулижане. [17] Со временем в особо оживленных местах возникли городки, коих было раскидано по разросшейся Русской земле великое множество.
17
Кулижничать, значит рубить и выжигать лес под пашню. А кулига по В. Далю — лес расчищенный, выкорчеванный, выжженный под пашню.
Так возникло и поселение Перевоз. Еще с незапамятных времен существовала в этом месте переправа. Не одно поколение селян жило тем, что переправляло на дубленых лодках людей или товар какой с одного берега
С приходом христианства разросшийся городок переименовали в Борисов-град, дав ему имя всеми почитаемого святого. С годами новое название прижилось в народе, и только в древних сказаниях еще иногда всплывало былое имя. Красив был град, — как говорили в старину — благолепен. Белокаменные церкви, отражая в водах реки золоченые купола, наполняли сердца людей радостью, а мелодичным звоном услаждали слух.
Через два столетия, в двадцати верстах выше по течению, купец Анфим открыл новые торговые пути, и перевоз стал никому не нужен. Часть крестьян, потеряв прибыток, ушла кто в закупы, а кто и в холопы, запродав себя вместе со всеми домочадцами княжьим людям. Но город не захирел, а продолжал строиться. Видно, так Богу угодно, чтоб на этом месте никогда не смолкал людской гомон.
Городок походил на сотни таких же, словно брат близнец, рожденный от одной матери. Смыкающиеся заборы соседних дворов образовывали улицы, в некоторых местах виднелись верхушки приходских церквей. В глубине дворов стояли дома и хозяйственные постройки, на задних дворах проглядывали небольшие огороды. У тех, кто побогаче, имелись владения еще и за городскими стенами. Там трудились крепостные, выращивая лук, петрушку и другую зелень. Еще дальше, почти у самого леса, виднелись луга для выгона скота, коими все пользовались совместно. Но опять же у тех, кто имеет лишнюю деньгу, и трава пожирнее и скотина более упитанная. В центре города, на площади, застроенной лавками и лотками, бойко идет торговля. Между рядов крутятся вездесущие перекупщики — купцы, лавочники, коробейники. Все хотят поиметь свою выгоду. Одни-выгодно продать свой товар, другие — купить. Одним словом-жизнь кипит, утихая только с наступлением сумерек. За всем за этим зорко следит царев наместник, терем которого расположен в самом центре города.
Такова была жизнь в древнем городе Борисове во время описываемых событий.
Сейчас на дворе лето и стоит месяц червень или — как иногда называл его русский люд — страдник. Хотя он и знаменовал собой конец летних месяцев, но жара стояла такая, что не приведи Господь. Уже три седмицы подряд с неба не упало не единой капли. Земля окрест города рассохлась, потрескалась и покрылась сеткой морщин, сразу став похожей на лицо древнего старца, отягощенного непосильным трудом и тяжестью прожитых лет.
Даже убеленные сединами старики не помнили такого знойного лета. Предупреждали они молодых, что неспроста это, грянет вскоре кара небесная. А тут еще в церкви Вознесения, что опять же на Вознесенской улице, явилось чудо. На звоннице у одного из колоколов отвалился медный язык, да и покатился под ноги звонарю. Хорошо, не зашиб. Вот тогда и поползли, ширясь, по городу слухи о неминуемом конце света. В глубине кожевенного ряда, там, где кисловатым запахом кож, казалось, пропитался даже сам воздух, неожиданно появился юродивый Гришка. Откуда он взялся — никто толком сказать не мог. А Гришка, скуля и подвывая, вещал о гневе забытых богов, который вскоре падет на головы людей. Божьего человека посадник трогать не решался и, стиснув зубы, наблюдал из своего терема, как подают Гришке кто пряник, кто ячменную лепешку, и как собирает вокруг себя он толпы людей.