Рокоссовский
Шрифт:
На направлениях ударов Рокоссовскому удалось создать мощные группировки: войска 2-го Белорусского фронта превосходили здесь противника в живой силе в 5 раз, в артиллерии — в 7—8 раз, в танках — в 9 раз. Поэтому, когда началась артиллерийская подготовка, командующий фронтом был спокоен: его войска должны, не могут не прорвать обороны врага. Досадно было только, что действия авиации в этот день исключались: во всей полосе фронта густой туман и обильный снегопад ограничивали видимость до 150—200 метров.
85 минут артиллерия обрабатывала позиции врага, и в первые часы боя активность его войск была незначительной. Но в дальнейшем они стали оказывать яростное сопротивление, а с утра 15 января перешли в контратаки, введя в бой все дивизионные и корпусные резервы и пытаясь ликвидировать трещины, образовавшиеся в обороне. Продвижение войск замедлилось,
20 января произошло знаменательное событие — войска 3-й армии вступили в пределы Восточной Пруссии. На следующий день Рокоссовский получил директиву Ставки:
«Ставка Верховного Главнокомандования приказывает: 1. Войскам фронта продолжать наступление в общем направлении на Дойтш-Айлау, Мариенбург и не позднее 2 — 4 февраля овладеть рубежом Эльбинг, Мариенбург, далее на юг р. Висла, Торн, отрезая противнику все пути из Восточной Пруссии в Центральную Германию.
По выходе на р. Висла захватить плацдармы на западном ее берегу к северу от Торн.
Одновременно правым крылом фронта овладеть рубежом Иоганнесбург, Алленштайн, Эльбинг.
2. Иметь в виду в дальнейшем вывести большую часть сил фронта на левый берег р. Висла для действий в полосе между Данцигом и Штеттином. 19 армия, сосредоточивающаяся в районе Острув-Мазовецки, с 1 февраля будет передана в состав войск 2 Белорусского фронта».
Войска 2-го Белорусского уже 21 января выполняли предписания директивы Ставки. В этот день они овладели многими восточнопрусскими опорными пунктами, в том числе и Танненбергом.
Походная машина Рокоссовского летела по автострадам Восточной Пруссии мимо покинутых населением чистеньких немецких городков. Вот и Танненберг. Сложные чувства овладевают Рокоссовским. Всем, кто изучал военную историю, известно название этого городка. Здесь 15 июля 1410 года под Грюнвальдом у Танненберга объединенные русские, польские, чешские и литовские полки наголову разбили войско тевтонских крестоносцев. Здесь же, западнее Мазурских озер, в августе 1914 года примерно в том же направлении, что и армии Рокоссовского, наступала 2-я русская армия генерала А. В. Самсонова. Тогда она вторглась в Восточную Пруссию и достигла поначалу значительного успеха, но затем вследствие несогласованности действий русских войск была наголову разбита. Погибло много русских солдат, генерал Самсонов застрелился. Немецкие историки назвали это сражение Танненбергским. В честь Гинденбурга, с именем которого связана победа, гитлеровское правительство соорудило огромный мемориальный комплекс.
Отступая, немецко-фашистские войска взорвали памятник. Теперь командующий 2-м Белорусским фронтом стоит перед его развалинами. Советские солдаты идут вперед безостановочно. Война пришла и на немецкую землю. Три с половиной года Рокоссовский видел разрушенные и сожженные города и села нашей Родины и соседней Польши, три с половиной года он твердо верил: настанет пора — и наши солдаты придут сюда. Он верил в это в июне 1941 года, когда догорали последние танки его корпуса, он был уверен в этом, когда его бойцы с гранатами в руках бросались навстречу врагу под Волоколамском, он был убежден в этом в приволжских степях, в виду пылающих развалин Сталинграда. Да, он верил в то, что завершит войну на земле агрессора, что ему, солдату с тридцатилетним стажем, удастся все же прийти сюда, на немецкую землю. И не только он верил в неизбежность такого поворота событий, в это верили и те, кто шел в огонь по его приказу на Днепре и Волге, на Дону и Десне, на Буге и Висле. И вот это свершилось!
Рокоссовский стоял перед взорванным памятником Гинденбургу, и на память ему приходили строчки совсем недавно прочитанных в газете стихов:
За горе, за все страдания, Что видел наш мирный дом, Плати по счетам, Германия, Молись! По тебе идем!Но то, что позволительно
Вступление в Восточную Пруссию солдаты и офицеры фронта Рокоссовского встретили с величайшим подъемом. «Вот она, берлога немецкого зверя, — говорили они. — Теперь мы отомстим гитлеровцам за все их злодеяния, совершенные ими на нашей земле». В сознании многих солдат вначале не укладывалось, как после тех зверств, что творили фашистские захватчики на советской земле — и это солдаты и офицеры на протяжении трех с половиной лет видели собственными глазами, — можно относиться великодушно к немцам. На этот счет в «Истории Великой Отечественной войны» говорится: «...не все советские бойцы правильно понимали, в чем должна выражаться месть и как надо вести себя в Германии. В первые дни боевых действий на территории Восточной Пруссии были отдельные факты нарушения норм поведения». Этого нельзя было допустить, командование и политуправление фронта позаботились о том, чтобы каждому солдату и офицеру была ясна сущность гуманной советской политики в отношении мирного немецкого населения. Был издан специальный приказ, партийные и комсомольские организации войск в течение одного-двух дней разъяснили воинам требования этого приказа. И воины 2-го Белорусского фронта оказались на высоте — больше Рокоссовскому не приходилось встречаться с подобными нарушениями воинского кодекса, хотя по дорогам Германии его войска проделали немалый путь.
Войска 2-го Белорусского фронта, гоня перед собой объятые паникой и потерявшие управление соединения 2-й немецкой армии, быстро продвигались к Балтийскому морю. То, что было не под силу солдатам Самсонова в августе 1914 года, солдаты Рокоссовского сделали быстрее всех намечавшихся сроков. Не 2—4 февраля, как предписывала Ставка, а вечером 23 января танкисты передового отряда 31-й танковой бригады под командованием капитана Г. Л. Дьяченко ворвались в Эльбинг. Появления их никто не ждал, Эльбинг жил обычной жизнью тылового города: работала электростанция, ходили трамваи, по улицам гуляли горожане. И вдруг — советские танки! С зажженными фарами, стреляя по вражеским автомашинам, промчались советские танкисты по центральным улицам города. Поднялась паника, а танкисты, не задерживаясь в городе, устремились к берегу Балтийского моря, к заливу Фришес-Хафф, и вскоре уже были на его побережье.
С выходом войск 2-го Белорусского фронта к этому заливу все сухопутные коммуникации восточнопрусской группировки врага были перерезаны. С 14 по 26 января армии фронта продвинулись с боями на 200—220 километров, овладели крепостями Модлин, Млава, Фордон, Мариенбург и окружили крепость Торн. За эти 12 дней они освободили территорию северной Польши площадью до 20 тысяч километров и заняли около 14 тысяч квадратных километров территории Восточной Пруссии.
Однако с 27 января оперативная обстановка в полосе наступления 2-го Белорусского фронта осложнилась. Немецко-фашистское командование предприняло контрудары, имевшие целью отбросить советские войска от залива и деблокировать свою восточнопрусскую группировку. Контрудар гитлеровцев начался в ночь на 27 января.
Эта ночь хорошо запомнилась Рокоссовскому. С вечера поднялся ураганный ветер, и разыгралась метель. Одно за другим в штаб-квартиру командующего поступали тревожные сообщения: командующий 48-й армией: докладывает, что противник наступает большими силами, и возникает опасение, удастся ли его сдержать. Командующий 5-й гвардейской танковой армией В. Т. Вольский докладывает Рокоссовскому, что неприятель приближается к его командному пункту, и просит разрешения со штабом перейти в расположение войск 2-й ударной армии И. И. Федюнинского. Действовать надо быстро, и Рокоссовский перебрасывает на угрожаемое направление стрелковый, механизированный и два танковых корпуса, основные силы кавалерийского корпуса, механизированную бригаду, пять истребительно-противотанковых бригад и стрелковую дивизию.