Роковая молния
Шрифт:
— Убит, — ответил Григорий. — Он погиб в первые моменты битвы. Похоже, я теперь командую корпусом.
— У тебя неплохо получается, парень. Григорий улыбнулся.
— Как много времени прошло с тех пор, когда мы ставили Шекспира! Пэт кивнул.
— Адская битва, — произнес Григорий, еще не до конца успокоившись после боя. — Дивизия Шнайда прикрывала нас справа, Готорн со своими людьми был слева. Мы загнали этих ублюдков в котел и перекрестным огнем уничтожили почти всех. Они шли так плотно, что промахнуться было невозможно.
— У тебя есть что-нибудь
— Я не об этом. Просто воды, если можно. Григорий отстегнул от седла другую флягу, подал Пэту. Артиллерист запрокинул голову и набрал в рот воды. Некоторое время он не мог сделать ни глотка, настолько его горло сжалось от пороховой копоти и пыли.
— Слава Богу, — воскликнул он, чувствуя, что сможет пережить по крайней мере еще один день.
Тамука, онемев от ярости, мерил шагами площадку на вершине холма. После поражения у Орки, уже на протяжении целого оборота, не было ни одного случая, чтобы наступление мерков потерпело неудачу. Из-за клубов дыма и пыли противоположный берег невозможно было рассмотреть. Но и так ясно, что атака захлебнулась. Мимо него в тыл шел постоянный поток воинов, большинство из них были ранены, все подразделения смешались. Никаких победных кличей, никакой похвальбы своими подвигами.
Невероятно, но это была правда.
— А ты думал, будет легко?
Тамука обернулся и увидел Музту, глядящего на него с почти насмешливой улыбкой на лице.
— Однажды я сделал такую же ошибку, как и ты. Мы столкнулись с ними у брода, и я увидел реку, запруженную телами моих воинов, так же как и эта река сейчас.
Музта показал на Сангрос. Оба берега были густо усеяны телами убитых, а вода далеко вниз по течению стала розовой от крови.
— Тогда я потерял своего младшего сына, — продолжал Музта.
Тамука не отвечал, его по-прежнему душил гнев.
— А ты осмеливался насмехаться надо мной и моим народом все эти три года, как будто у нас не хватило сил и ума, чтобы победить. Что ж, теперь твоя очередь смотреть в лицо поражению.
Тамука выхватил меч, в какой-то момент он был готов сокрушить Музту. Но остановился. «Нет, надо придерживаться плана», — решил он и вложил меч в ножны.
— Я зол, — почти миролюбиво произнес он. — Но не на тебя.
Музта улыбнулся.
— Сколько воинов ты потерял?
— В сражении участвовали десять уменов. Все они разбиты, многие погибли или ранены.
— Остановись на сегодня, — посоветовал Музта. — Поле боя загромождают трупы, отступающие воины не дают возможности ввести в бой свежие силы. У вас не хватает воды, при такой жаре многие мерки теряют сознание от жажды.
Тамука взглянул на красный диск солнца, повисший над самым горизонтом. Он не нуждался в советах тугарина. Потери уже превысили все ожидания. Тамука рассчитывал на панику в рядах скота после прорыва. Но они ликвидировали брешь, и этот факт не переставал его удивлять. Мужество скота было достойно лучших воинов орды. До сих пор мерки сражались только верхом, продвигаясь по степи на десятки лиг за день. Необходимость
— Я потерял немало, но и они тоже. У меня в запасе двадцать свежих уменов, а скот, без сомнения, использовал все свои резервы. Завтра увидим.
Музта улыбнулся в знак согласия.
— И ты, кар-карт Музта, возглавишь одну из атак. Любопытно будет посмотреть на встречу тугар с давнишними врагами. Может быть, на этот раз тебе повезет больше.
— Я надеялся, что ты доверишь мне это, — ответил Музта и ускакал прочь.
Он оказался в том месте, которого так боялся. Военный госпиталь. Длинные ряды забитых до отказа палаток. Воздух наполнен криками боли я ужаса перед предстоящими операциями.
Чак Фергюсон пробирался между рядами коек, вглядываясь в лица пациентов.
Это не здесь.
Он вышел из-под навеса. В тени рядами лежали тела умерших, они даже не были накрыты. Команда санитаров укладывала тела на открытые платформы для вывоза к месту погребения. Чак уже собрался подойти поближе и поискать там.
— Чак?
Он обернулся. Позади стояла Кэтлин. Ее белый халат, забрызганный кровью, распространял запах лекарств и спирта.
— Что ты здесь делаешь?
— Я ищу…
Он не осмеливался произнести имя, опасаясь услышать самое худшее.
После взрыва на пороховом заводе Чак отправил Оливию на поезде в госпиталь вместе с другими пострадавшими от пожара. Тогда девушка даже не знала о его присутствии; она была без сознания, лицо и волосы обгорели, раны кровоточили. Чак рвался уехать вместе с ней в госпиталь, но Теодор чуть ли не силой удержал его, на фабрике было слишком много работы.
Только к полуночи Чак решил наплевать на все свои обязанности и выяснить правду.
— А она…
— Она жива, — тихо промолвила Кэтлин. — Пойдем, я тебя к ней провожу.
Чак хотел поблагодарить Кэтлин, но слова застряли в горле, а плечи мелко задрожали от облегчения. Кэтлин успокаивающе похлопала его по плечу и повела по территории госпиталя.
То. что ему пришлось увидеть, превосходило всякие представления о преисподней. Все виды ран, которые можно было вообразить, и даже те, о возможности которых он и не догадывался, предстали перед Чаком. В стороне, в отдельной палатке, он увидел Эмила, склонившегося над операционным столом. Помощник держал над ним горящий фонарь, Эмил сетовал на недостаток освещения, не переставая зашивать раны на руках и ногах. Его пальцы ритмично двигались вверх и вниз, перед доктором лежал целый ряд раненых солдат.
— Милостивый Бог, — прошептал Чак и посмотрел на Кэтлин. — Так вот чем вам приходится заниматься.
Кэтлин кивнула. Ей хотелось разрыдаться, дать выход накопившемуся напряжению и отчаянию. Во время последней операции ей пришлось ампутировать обе ноги римскому юноше, несмотря на все его мольбы не делать этого.
Она привела Чака к следующей палатке, в которой находились женщины; почти все они пострадали от пожара на фабрике.
— Она лежит в дальнем конце, — прошептала Кэтлин. — Я сама о ней позаботилась.