Роковая одержимость

Анис Дрети

— Да, конечно, — кивнул я и пояснил. — Всё дело в моих врагах. Они порой очень изобретательны, и не всегда получается предугадать их действия.

— Хм… Забавно, — криво усмехнулся князь, набивая табаком трубку. — Вы сейчас пытаетесь сбросить ответственность на каких-то мифических врагов.

— Послушайте, — я немного наклонился вперед, нависая над столом, — у меня нет желания вас убеждать в чем-то или оправдываться. Я ценю как свое, так и ваше время. Вы пришли за правдой? Вот она.

— Понимаете, я старый и тертый калач, —

засмеялся Вяземский. — Поэтому всё проверяю. Надеюсь, что вас никак не оскорбит мой жест.

Князь положил на стол между нами небольшой камень, исписанный рунами, коснулся пальцами, и символы загорелись синим.

Я рассмеялся:

— Вы мне не доверяете. Впрочем, это и понятно. Наверное, после разговора с вашим сыном вам кажется, что дело во мне. — Вы всё правильно поняли. Я всего лишь пытаюсь докопаться до истины… — натянуто улыбнулся Вяземский-старший, подкуривая трубку от огонька, выскочившего из прямоугольной штуковины. — И вы угадали. Глеб мне все уши прожужжал о мести, дуэлях и тому подобном. Он оскорблен и действительно жаждет крови. Это правда, что вас кто-то подставил?

— Да, тем более я выяснил кто. Подмешали зелье в бокал с шампанским.

Князь покосился на камень и кивнул:

— Сын говорил, что вы его оскорбили перед дуэлью…

— Он грубо оттолкнул мою женщину, а я в ответ толкнул его. Вот и всё, — развел я руками.

— Но потом вы направили на моего сына боевой артефакт и заставили его обмочить штаны на глазах у многих аристократов, — тут князь напрягся и окинул меня жестким взглядом.

— Да, решил поучить вашего сына манерам. Он пытался это сделать со мной, но я решил поставить его на место.

— Надо было сделать всё, что угодно! — слегка повысил голос Вяземский-старший, но затем вновь попытался вернуть разговор в спокойное русло. — Всё, кроме унижения моего сына на глазах его друзей… которых он уже потерял. Не стоило делать то, что вы сделали. Вы могли отобрать молниевый жезл и просто разбить его, и этого было бы достаточно!

— Нет, — ответил я. — Он бы не остановился.

— Но это было лишним! Я это вам говорю как авторитетный аристократ, — Вяземский пыхнул трубкой и на секунду скрылся за облаком сизого дыма. Но вот снова показалось его напряжённое морщинистое лицо.

— Никто… не имеет право… поднимать руку на мою женщину и угрожать мне, — я специально делал паузы, пытаясь донести до покрасневшего от ярости князя суть конфликта. — Ваш сын просто решил самоутвердиться за счет меня. Уверен, что он делал это и раньше. Выбрать самого слабого и запинать его, упиваясь своим превосходством что— может быть проще? Но я оказался ему не по зубам. Вот и всё.

— Он меня обманул и я поговорю с ним. Это да, разумеется. Но… — нахмурился Вяземский-старший. — Мне кажется, что единственный правильный шаг — это публичная встреча с моим сыном. Публичная — потому что на нее будут приглашены репортеры и все желающие. Мой сын принесет извинения за то, что толкнул вашу даму.

А вы принесете извинения за то, что опозорили его на глазах у аристократов… и выплатите моральный ущерб в сто тысяч рублей.

— Я не буду просить прощения и унижаться. Да и зачем? — усмехнулся я, наблюдая, как Вяземский начинает бледнеть на глазах. — Я поступил правильно — поставил на место очередного сноба.

— Как знаете, граф. Но я, услышав правду, лишь предлагаю решение… причем очень здравое, — князь резким щелчком выбросил под стол тлеющий табак, опорожняя курительную трубку. Затем вскочил и махнул своим мордоворотам, выходя из беседки. — Подумайте, стоит ли ссориться с нашим кланом? Зачем вам лишние неприятности?

— Всего доброго, — широко улыбнулся я, получив в ответ откровенно враждебный взгляд Вяземского-старшего.

Проводив князя до поворота к автомобилям, переглянулся с Жориком, который внимательно смотрел в сторону отъезжающего транспорта.

— Вот такие дела, Жора, — хмыкнул я. — Папа не может осознать, что его сынок мудак.

— Встречал таких, — ответил Жорик. — Скорее всего и не поймет, пока тот не натворит бед.

— Правильно мыслишь, — улыбнулся я в ответ и вернулся в беседку.

Притоптал загоревшуюся от табачного пепла траву, затем сел за столик, почесал в задумчивости подбородок.

С одной стороны старого князя можно понять. Отцовские чувства, все дела. Но именно поэтому он и не смог трезво оценить ситуацию. Этот Глеб, его сынок — разбалованный ребенок, которому все было позволено. Вот и вырос тот напыщенным и аморальным типом, который продолжает думать, что папа всё разрулит.

На обратном пути мы миновали поворот к поместью и помчались к северной окраине Сочи. Я помнил обещание Лее и спросил у Жоры, который увлекался в своё время охотой, о кабаньих тропах.

Он и подсказал наиболее подходящую локацию. Лея в предвкушении добычи спрыгнула с моих плеч и засеменила сбоку. Она что, тоже решила поохотиться?

Только мы зашли в редкий лесок, как я заметил пятерых молодых кабанчиков. Двое из них заметить нас не успели, а трое, увидев, что их собратья после влетевших в глазницы стрел решили прилечь на травку и отдохнуть, ломанулись в заросли буйно разросшегося кустарника.

Лея тут же ускорилась иисчезла в зарослях вслед за ними.

Пока я свежевал кабанов, паучиха шумно дыша, вышла на поляну.

— Там ещё двое, — прошипела она. — А третий, сволочь, слишком резвый оказался. И где он так бегать научился?

— Но ты молодец. С первой добычей тебя.

— Хех, спасибо на добром слове…

Лея не успела договорить, как я услышал треск сучьев, и на поляну выскочил огромный кабан. Мама это или папа тех кабанят, было без разницы. Главное, что, судя по напору, он сейчас попытается отомстить. Кабан угрожающе взревел и бросился в мою сторону.

— Стоять! — закричала Лея. — Он мой!