Роковая ошибка
Шрифт:
Предательская дрожь охватила Джорджию от пяток до макушки. Его слова вызвали у девушки бурную волну гнева, она едва справилась с бешено бьющимся сердцем.
– Я не намерена обсуждать эту тему, – сдавленно пробормотала Джорджия. – Мне нужно идти. – Прихватив чашку, она направилась к двери.
– Как же вы спите с ним? – ехидно прозвучало ей вслед. – Прячете голову под подушку?
Девушка вздрогнула, словно от удара, и едва не расплескала кофе.
– Он что, никогда не говорил вам, что мужчина, занимаясь любовью, обожает, когда женщина на него смотрит, восхищается его телом
В голосе Митча Флетчера слышалось презрение, более того – тихая ярость, причину которой Джорджия не могла понять. Она судорожно сглотнула, в полном отчаянии нащупала сквозь пелену слез ручку двери и опрометью бросилась наверх, в спасительное уединение своей спальни.
Там девушка попыталась взять себя в руки, но едва напряжение спадало, как опять в ушах звенели слова, сказанные Митчем Флетчером, и снова и снова живо и отчетливо всплывала в памяти его обнаженная фигура.
Из окна комнаты хорошо просматривалась дорожка, идущая вдоль домов, и Джорджия с облегчением увидела приближающееся такси. Наконец-то Митч отправится на свой деловой ужин и она сможет беспрепятственно воспользоваться кухней.
В нерешительности Джорджия принялась готовить еду, как вдруг зазвонил телефон. Она испугалась, что это врач, но тревога оказалась ложной. Тем не менее звонок начисто отбил у девушки желание есть, и, вяло поковыряв салат, она пошла собираться в больницу.
И тут Джорджия поймала себя на мысли, что все время оттягивает момент, когда надо будет войти в ванную.
Ей вновь стало душно и жарко, но, сжав зубы, она подавила неприятное ощущение. Тщательно заперев дверь, девушка разделась и встала под душ.
Намыливаясь, Джорджия невольно начала думать о Митче Флетчере, вспоминать запах его тела. Слабея и трепеща от этих мыслей, девушка едва не задохнулась в безнадежной попытке отогнать навязчивое видение.
Что же стряслось? Почему этот человек вызывает в ней такую бурю противоречивых чувств? Она ведь его почти не знает, и он ей совсем не нравится. Она принялась неистово тереть мочалкой кожу, морщась от боли и отчаяния.
Джорджия гнала прочь воспоминания о Митче Флетчере и о неожиданно вспыхнувшем взаимном влечении. Но что делать, если в ушах звучит его проникновенный голос? «… Мужчина, занимаясь любовью, обожает, когда женщина на него смотрит, восхищается его телом и не скрывает своего наслаждения…»
Она вся покрылась мурашками, хотя в ванной было жарко и душно от пара. Грудь наливалась тяжестью, сознание слабело, еще немного – и…
Девушка резко выключила воду, дрожащей рукой схватила чистое белье, пытаясь сдержать душившие ее слезы. Она сама не понимала, что с ней творится. Может, виной всему возраст… или ее одиночество… или неподвластный разуму зов крови?.. Или все дело в болезни тети Мей и организм просто пытается защититься от душевных перегрузок? Джорджия тряхнула головой, но не так-то легко было покончить с роем мыслей о Митче Флетчере. Ее особенно беспокоил сегодняшний деловой ужин. Он сказал, что встречается с коллегой. Интересно, это мужчина или женщина?
«Ну хватит!» – строго приказала себе Джорджия. Сейчас
Когда девушка приехала в больницу, тетя Мей была очень слаба, но еще в сознании. Джорджия села рядом, взяла бабушку за руку. С нежностью и страхом слушала она, как та говорила о своем детстве, потом начала путаться, выдавая себя за свою сестру, родную бабушку Джорджии, которая умерла еще до рождения внучки.
Время шло, и на протяжении долгих изнурительных часов тетя Мей не раз возвращалась из прошлого в настоящее; девушка вновь узнавала свою любимую наставницу, опору и поддержку во всех тяготах жизни, свою спасительницу, нуждающуюся в ее помощи.
Только теперь Джорджия впервые услышала про молодого человека, погибшего на войне, за которого тетя Мей собиралась выйти замуж.
– До его ухода на фронт мы были близки, и я молила Бога, чтобы он послал нам ребенка. – (Джорджия легонько сжала руку больной.) – Как же я об этом мечтала! Я потеряла жениха, но его дитя родила бы обязательно. Самое большое горе – когда хочешь ребенка от любимого и знаешь, что этому никогда не суждено сбыться. В один прекрасный день ты тоже полюбишь и тогда поймешь мои слова. – Тете Мей было трудно говорить, силы почти совсем оставили ее. Устремив на девушку страдальческий взгляд, она негромко продолжила: – Но хуже всего, что я оставляю тебя одну-одинешеньку.
Джорджия покачала головой, еле сдерживая слезы.
– Я не могу без тебя. Ты всегда будешь со мной. Ты так много для меня сделала…
– Не больше, чем ты для меня. Когда не стало твоих родителей и я взяла тебя к себе, моя жизнь наполнилась смыслом, я обрела не только цель существования, но и любовь. – Она помолчала и тихо добавила: – Если тебе слишком тяжело, ты можешь…
Джорджия не дала ей закончить:
– Нет, ни за что. Я хочу быть с тобой…до конца.
Тетя Мей устало улыбнулась и мягко сказала:
– Думаю, уже недолго осталось. Странно, раньше мне казалось, что, когда пробьет мой час, мне будет очень страшно, я начну упираться, просить отсрочки… А получается совсем по-другому. Я спокойна, как никогда.
Она закрыла глаза, и сердце Джорджии заколотилось в бешеном ритме. Девушка едва не закричала от ужаса. Нет… только не сейчас! Словно услышав этот немой крик, больная открыла глаза и слабым голосом произнесла:
– Еще рано. Не сейчас, но скоро…
Пока тетя Мей спала, Джорджия сидела возле постели, боясь пошевелиться и даже не вытирая слез. Так ее и застала медсестра. Предвосхищая возражения девушки, она сказала вежливо, но твердо:
– Джорджия, тебе надо пойти домой и отдохнуть, иначе, когда ты будешь нужнее всего, сил уже не останется. Ты и так провела здесь всю ночь.
Всю ночь! Не поверив своим ушам, девушка взглянула в окно и с изумлением обнаружила, что на улице светло.
– Иди домой, – повторила сестра и, словно читая мысли Джорджии, добавила: – Не беспокойся. Если ты понадобишься, мы с тобой свяжемся. Пусть бабушка немного отдохнет, а за обезболиванием мы проследим. Нервно сглотнув, девушка спросила:
– Сколько еще?..