Роковая сделка
Шрифт:
— А то, что я не возражаю, по-твоему, само собой разумеется? — пробормотала я, следуя за Трисией к машине. — Думаешь, надо поехать к ней домой?
— Раз она не отвечает ни по рабочему телефону, ни по мобильному, хорошо бы убедиться, что ее не свалил грипп или еще какая напасть. Слишком долго она не звонит.
Трисия права. Кэссиди из тех подруг, которые могут позвонить вам, просто чтобы сказать «привет», если ни на что другое нет времени. Даже во время судебных заседаний она шлет нам эсэмэски с ехидными комментариями по поводу происходящего. Утром я не могла разговаривать из-за следователя,
В машине мы обсудили мою новую гипотезу. Все вокруг восхищались необычайной работоспособностью и преданностью Гарема. Нетрудно себе представить, что кто-то из этих женщин особенно дорожил своей работой. Так сильно, что не мог думать ни о чем другом. Роман с шефом лишь подхлестнул ее беззаветную преданность, а потом он чем-то оскорбил эту женщину… Но чем? Он вот-вот должен был развестись, то есть стать свободным. Что, если она захотела большего?
— Они не боялись за свое будущее в связи с этим слиянием? — спросила Трисия.
— Насколько я поняла, нет. Ронни Уиллис вообще говорил, что добивается слияния главным образом ради них. А учитывая, куда стреляли, я склонна думать, что дело все-таки в ревности и аффекте.
— Насколько опасно спать с начальником? — Трисия смотрела на меня выжидающе.
— Понятия не имею.
— А как же Роджер Лири?
— Я с ним не спала! — Роджер Лири, бездарный придурок, мнил себя Казановой. Он как-то пробился в редакторы «Сенсаций», на редкость наглого еженедельника, представлявшего собой смесь сплетен, слухов и новостей мира моды. В его пользу говорит только то, что первую приличную работу в журнале я получила благодаря ему, однако, учитывая его сволочную натуру, этого недостаточно, чтобы причислять его к лику святых.
— Нет, спала.
— Нет, не спала.
— Тогда почему ты так долго не уходила от этого урода?
— Потому что рассчитывала затащить в постель его заместителя, Мэтта Гроувзнора, но ничего не вышло. Неужели ты думаешь, что если бы я спала с Лири, вы бы об этом не узнали?
— Вполне возможно. Даже у самых близких подруг есть тайны, которые всплывают только через много лет.
— Вроде твоей истории с Сэмом Бернеттом? — Ловкий и не очень чистый на руку Сэм Бернетт был активистом Республиканской партии. Когда мы заканчивали школу, он вместе с отцом Трисии участвовал в какой-то политической кампании. В то время Трисия тоже собиралась посвятить свою жизнь политике.
— Вот именно.
— Серьезно?! Вообще-то я просто так спросила, хотя догадывалась и раньше. И долго ты с ним тесно общалась?
— Всего три раза.
— И из-за чего вы расстались?
— Перед первичными выборами его отправили в Нью-Гэмпшир, чтобы разогрел избирателей, и я вдруг поняла, что ничуть без него не скучаю.
— Да уж, не бог весть какое страстное увлечение.
— Ты о работе или о нем? Могу поспорить, твоя девица была увлечена и тем и другим.
Я согласилась. Оставалось выяснить, которая из девушек проявила инициативу и убила шефа, нарушившего ее планы.
Но сначала нужно разобраться с еще одной предприимчивой особой. Мы вышли из такси перед красивым старым
Мне чаще случалось видеть Кэссиди вообще без одежды. Дома она предпочитает носить свободные холщовые брюки и футболку. Но еще большее удивление вызывали огромные буквы у нее на груди — «МТИ». Я не могла вспомнить никого, кто бы имел отношение к Массачусетскому технологическому институту.
— Нужно было привезти тебе бульона, — посетовала Трисия.
— Я вполне здорова. — Кэссиди прислонилась к дверному косяку и смотрела на нас с загадочной улыбкой. — Сегодня я решила поработать дома.
— А нам почему не сказала?
— Я бы сказала Молли, если бы не ее разборки с полицией.
— Потом я тебе перезванивала, но ты не ответила, — сказала я в свою защиту.
— Ну хорошо, я была неправа, — сказала Кэссиди и сладко потянулась, как кошка, собравшаяся перебраться на более солнечное местечко.
Услышав ее низкий довольный голос, мы с Трисией остановились как вкопанные.
— Ты одна? — спросила я, поражаясь, что эта мысль пришла мне в голову только сейчас.
Кэссиди указала в глубь квартиры, словно водила нас по выставке машин.
— Можете войти.
Оказавшись внутри, подальше от соседских ушей, мы дали волю эмоциям.
— Мы за тебя волновались, — сказала Трисия искренне.
— Согласна, надо было вас предупредить, что у меня все нормально и я просто занята. Приношу извинения, — сказала Кэссиди, чмокнула Трисию в щеку и направилась в кухню. — Для коктейлей рановато. В каком виде и в каких дозах предложить вам кофеин, пока не пробьет пять?
— Скажи, твой физик учился в МТИ? — спросила я, решив покончить хотя бы с одной из накопившихся тайн.
— Да. И учился, и работал в общей сложности лет тридцать, судя по количеству дипломов, степеней и наград.
— Значит, он немолод? — спросила Трисия, опустившись на диван.
— Да, они с Молли почти ровесники, — отозвалась Кэссиди из кухни. Между прочим, я старше Кэссиди всего на три недели, но эти три недели — ее любимое время года. — Но он такой умный и жутко образованный, что кажется еще старше.
— Что такое ты нашла в этом седовласом ученом? Чем он так тебя увлек, если ты решила остаться дома и даже отключила телефон? — спросила я.
— У него невероятное чувство юмора.
Мы с Трисией почти одновременно издали тяжкий вздох, отработанный за долгие годы наблюдений за романами подруги. Почему-то ее самые большие любовные разочарования всегда начинались с этой глубокомысленной фразы: «У него невероятное чувство юмора». Не то чтобы мы с Трисией не ценили в мужчинах это качество, просто Кэссиди очень трудно рассмешить, и она готова закрывать глаза на самые серьезные недостатки — плохие манеры, долги, наличие жены — и оставаться с шутником куда дольше, чем допускает благоразумие. Очередной разрыв приводит лишь к тому, что ее требования только растут, так что следующему ухажеру приходится изрядно поднапрячься, чтобы завоевать место в ее сердце.