Роковая строфа
Шрифт:
– Прекрасно! Поезжайте, – разрешил Сергей Иванович. – А что если, Шахматов никакого отношения к похищению вашей жены не имеет?
– Сережа, – перебил его Соболев, – не пора ли обратиться в Интерпол? Не нравится мне эта история…
– И мне не нравится, – согласился Сергей Иванович. – Но мне нужны хоть какие-то факты.
– Надо найти Валентину, – неожиданно предложила Маша.
– Кого? – спросил Сергей Иванович.
– Сиделку Бориса, – пояснила Маша. – Она ухаживала за ним в клинике, когда он был болен. Возможно, она знает что-то.
– Как
– У меня есть номер ее телефона. Если ее нет в клинике, то можно узнать о ней у доктора, который лечил Бориса, – предположила Маша.
Андрей схватился за телефон.
– Стоп! – Сказал Сергей Иванович. Все удивленно посмотрели на него.
– Погодите звонить. Эта сиделка может быть каким-то образом замешана в дело, и мы сейчас спугнем ее. Не хотелось бы… Лучше, вот что, дайте-ка мне, Маша, номер этой Валентины и адрес клиники, где лечился ваш брат. А заодно и телефон доктора, как там его зовут?
– Вейнцель, доктор Вейнцель, – проговорила Маша.
– Прекрасно, – кивнул Сергей Иванович, получив от Маши необходимые ему сведения. – Теперь я вас покину, служба, знаете ли… Еще раз прошу, никуда не звоните, ничего не выясняйте, – он по очереди посмотрел на каждого из присутствующих.
Потом, перебросившись с Соболевым несколькими словами в прихожей, удалился.
– Кто он такой? – спросила Маша у вернувшегося Соболева.
– Сергей Иванович? О, большой человек, – неопределенно усмехнулся тот.
– Странно, ведет себя, как частный сыщик в плохом детективе, – прокомментировал Андрей.
– Ты просто раздражен и устал, – вздохнула Маша.
– Он очень дельный человек, – уверил Андрея Соболев. – Да, – продолжил он, – фоторобот Вики надо сделать, кто поедет?
– Надо вдвоем, – сказал Андрей. – Я мог что-то забыть.
– Да, – согласилась Маша, – надо ехать всем вместе.
– Я тоже ее видел, когда приезжал к Рите, – вспомнил Соболев.
53
Время текло медленно. Капля за каплей, падали ленивые секунды, как вода в неисправном кране умывальника.
Умывальник Рита обнаружила в углу за перегородкой, здесь, в крохотной узкой нише была оборудована туалетная комната. Рите удалось добраться до нее самостоятельно, от слабости она держалась за стены и немногочисленную мебель. Можно было попытаться позвать кого-нибудь, но Рита испугалась, что снова придет Вика и станет мучить ее.
Вода из умывальника с подтекавшим краном полилась теплая. Рита побрызгала себе на лицо и, не почувствовав облегчения, подождала, пока вода станет холоднее. Не дождалась. Еще она подумала о том, что нигде нет окон, хотя бы маленького оконца ей было бы достаточно, но везде окружал Риту лишь равнодушное электричество, не гаснущее никогда.
Она вернулась на кровать и прилегла. Ей казалось, что она внутри этой слепой комнаты уже целую вечность. И никто до сих пор не объяснил ей, зачем она здесь.
«Если это больница, – рассуждала Рита, – то почему не приходит врач, или медсестра? А, если не больница, то…». Она не знала, что еще
Окончательно придя в себя, Рита приложила ладони к животу и прислушалась к себе. «Ребенок! Мой и Андрея крохотный живой комочек, он сейчас плывет в волнах бесконечного океана и не знает, что его мама сейчас чувствует. Господи! В какой мир мы отваживаемся рожать детей своих! – шепнула она, – интересно, знает ли он, что я – его мама? – она улыбнулась своим мыслям, забывшись».
Полежав с закрытыми глазами, Рита встрепенулась и села на кровати.
– Так дело не пойдет, – вслух произнесла она, – чего я жду?
Она еще раз внимательно огляделась и тогда заметила у самого своего изголовья крохотный глазок камеры наблюдения.
– Ах, вот оно что, – задумчиво сказала она.
Камера могла означать все, что угодно. Рита, уставшая от неизвестности и беспокойства за своего нерожденного ребенка, повернулась лицом к тусклому всевидящему оку и, стараясь владеть голосом, обратилась к неведомому наблюдателю:
– Кто бы вы ни были, – сказала Рита, – я прошу поставить меня в известность относительно того, где я нахожусь. – Потом, подумав немного, заявила, – если сейчас ко мне никто не придет и не поговорит, то я сломаю камеру, как бы глупо это ни выглядело.
После своего ультиматума, Рита повернулась спиной к камере, обхватила руками колени и, положив на них подбородок, стала ждать.
Вскоре дверь распахнулась и в нее вошли Вика с каким-то чернявым человечком, одетым ярко и неряшливо в несвежую гавайскую рубаху и полотняные потрепанные брюки; в руках у незнакомца был потертый кожаный саквояж.
Вика зыркнула на Риту, оскалилась в некоем подобии улыбки и заговорила с неопрятным незнакомцем на английском.
– Вот, доктор, ваша пациентка, – представив таким образом Риту, Вика быстро пересекла комнату и подошла в плотную к кровати. – Смелее, – позвала она неуверенно топтавшегося у двери мужчину с саквояжем. Он медленно, бочком, приблизился к Вике и посмотрел на не вопросительно, склонив голову по-птичьи набок.
Вика усмехнулась, повернулась к Рите и громко сказала:
– Знакомьтесь, Рита. Этот человек доктор, он вас осмотрит. Ведите себя хорошо, – это последнее она произнесла с легким нажимом, в котором чувствовалась угроза.
Рита испуганно переводила взгляд с нее на странного доктора, который, поставив свой саквояж на прикроватную тумбочку, робко присел на краешек кровати и с любопытством посмотрел на пациентку.
– Приступайте, доктор, – поторопила Вика, – время – деньги!
Доктор встрепенулся и быстро заговорил, обращаясь к Рите на ломанном английском:
– О, да! Девочка хотеть дать мне руку, я есть буду смотреть пульс, – зачастил он, – меня не бояться, доктор никто не боится, даже маленькие дети. – Он аккуратно и бережно взял Риту за запястье, щупая пульс, а сам все заглядывал ей в глаза и улыбался широко, показывая золотые коронки.