Роковая связь

Торре Алессандра Р.

— Ставлю двести баксов на то, что там убийство. — Фара взяла у мужчины кассету и присела перед видеомагнитофоном. — Ого, погоди, тут еще одна. — Она извлекла кассету, потом открыла крышку и обнаружила мини-картридж. — Боже, давно таких не видела. Старье. — Она повернула голову, чтобы прочитать надпись на наклейке. — Написано «Тоня».

Кевин закрыл крышку коробки и повернулся к телевизору, скрестив руки на широкой груди.

— Врубай.

Она нажала на кнопку включения телека и присела на корточки,

тогда как видеомагнитофон с жужжанием включился. Видеозапись была остановлена на середине сцены. Фара напряглась при виде блондинки, которая лежала на спине полу с заклеенным изолентой ртом. Ножевых ранений не было. Вместо этого коричневая рубашка словно шевелилась, и Фара резко вдохнула, когда поняла, что видит.

Муравьи, тысячи муравьев. Мелкие красные насекомые кишели на бледной голой коже, и женщина дергалась, словно ее било током. Фара прикрыла лицо, после чего заставила себя смотреть. Через несколько секунд женщина затихла.

— Она мертва? — спросила Фара.

— Думаю, потеряла сознание от боли. Приостановим на секунду?

Она нажала на кнопку: видеозапись замерла на крупном плане ее щеки — одинокий муравей был прямо под глазом и направлялся к полоске серебристой ленты над ртом жертвы.

— Кажется, это… блин как же они называется? — Кевин посмотрел на пол, размышляя. — Я видел их в одном из тех шоу вроде «Фактор страха». Они жалят, что вроде бы в девять раз больнее, чем осиный укус. Один начинает, а остальные впадают в типа неистовство.

Фара поморщилась.

— Не самый лучший способ умереть. Насекомые могут убить ее?

— Может, смерть от шока. Вопрос поинтереснее… где тело? Его нашли? Когда это произошло?

— На видео нет даты. — Она извлекла кассету и проверила наклейку. — И на кассете не записана. Что за фигня со старыми видео? Метаданные отсутствуют, верно?

— Неа.

— Ситуация уникальна. Легко будет найти, если предположить, что тело жертвы было найдено. — Она встала и подошла к коробке, в которую заглянул Кевин. Подняв крышку, просмотрела содержимое. — Проклятье, Кев. Двенадцать кассет, все с разными именами. — Она перевела взгляд на него. — Двенадцать женщин.

Кевин потер лоб кончиками пальцев.

— Ты ведь понимаешь, что это только что вылилось в то, что мы не сможем контролировать?

Он был прав.

У Голливуда и всей Америки крышу снесет от обнаруженного.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

МУЖ

Говорят, если ребенка не удается найти в течение первых сорока восьми часов, есть шанс, что он потерян навсегда. Теперь Кайл не мог перестать смотреть на часы.

Этот город — этот ужасный, уродливый, жадный город — бесследно поглотил его сына. У них были сотни зацепок, почти тысяча, среди горячей линии и веб-сайта, и ни одна из них не имела взаимосвязи меж собой. То мальчик находился далеко — в Мексике, — затем в Сиэтле. То в аэропорту Сан-Франциско, затем в больнице Санта-Барбары. То в торговом центре, затем в другом торговом центре,

затем на детской площадке, потом на стоянке. С каждой вероятностью сердце Кайла уходило в пятки так, что подташнивало от горя.

Трижды Герти пыталась уговорить его поехать в отель или прилечь в комнате отдыха. Мужчина отказывался. Он не смог бы уснуть, пока Майлз справлялся с неизвестно чем, неизвестно где.

Волонтерка у левого телефонного ряда встала и позвала Кайла. Он вздохнул и шагнул вперед, эмоционально не готовый к еще одному разочарованию, еще одной ложной надежде. Когда Пеппер приблизился, он встретился взглядом с волонтеркой и споткнулся, пошатнувшись от увиденного. Это была улыбка — не абы какая, а лучистая. Девушка протянула телефон.

— Кое-кто хочет с Вами поговорить.

Кое-кто. На свете был лишь один человечек, с которым Кайл хотел поговорить.

Он взял трубку и в ужасе уставился на него. Если девушка ошиблась, если это был розыгрыш, он не сможет… он не был уверен, что сердце выдержит еще один удар ножом. Пеппер осторожно поднес трубку к уху.

— Алло?

— Привет, пап. — Голос был такой силы, такой чистоты, такой уверенности, что душа разрывалась от волнения, и он подался вперед, судорожно дыша, ухватился за стол и опустился на сиденье.

— Майлз? — со всхлипом произнес он имя. Грудь затряслась от напряжения, а громкие, хриплые вдохи сотрясали все нутро. — Майлз? Ты в порядке?

— В порядке, папа. Я сидел в темноте: у Лягушонка кончились батарейки, а я даже не испугался. Ни капельки.

— Так горжусь тобой, малыш, — прошептал Кайл.

— И я апельсин ем. — Майлз хихикнул. То был самый прекрасный звук в мире.

Кайл опустил голову на ладонь, прижался к телефону и открыто зарыдал. Рыдания вырывались, словно разрывая легкие надвое, и мужчина пытался что-то сказать Майлзу, пытался сказать, что любит его, но не мог перестать хватать ртом воздух.

— Мама рядом? — осведомился Майлз, и Кайл попытался сомкнуть рот, попытался подавить эмоции, попытался взять себя в руки ради своего маленького мальчика. Боже, его запах. Он пахнет «Чериос» и землей, сыновьи ручки дернут Кайла за волосы, мальчик прижмется губами к отцовской щеке; все воспоминания, все чувства рвались, точно прорванная плотина, поскольку мужчина не позволял себе вспоминать, отгородился от всего во время поисков, ведь был слишком напуган, что отродясь не испытает этого снова.

— Ты в безопасности, сынок? Где ты? Сейчас же приеду за тобой.

— В безопасности, папа. Я с семьей. Они сказали, что ты можешь приехать и забрать меня. Мама рядом?

Он прерывисто вздохнул.

— Не сейчас, сынок, но я приеду. Немедленно выезжаю. Я… я… — Он не смог закончить фразу. — Люблю тебя, Майлз. — И снова зарыдал, плечи сгорбились, словно защищая сердце, потом Герти оказалась рядом, взяла телефон и записала адрес, а он даже и не смог подобрать слов, чтобы поблагодарить женщину.