Роковая тайна сестер Бронте
Шрифт:
– Вы совершенно правы, сударыня, – отозвалась Марта. – Этот дом теперь и впрямь, как вы изволили выразиться, пустует. Он превратился в совершенное подобие унылого фамильного склепа. «БОЛЬШАЯ МРАЧНАЯ МОГИЛА С ОКНАМИ», – так, кажется, называла это неприветливое жилище покойная супруга нынешнего хозяина. А между тем когда-то – и не так уж давно – здесь бурно кипела жизнь.
– Не слишком давно? Очевидно – при вашем прежнем хозяине?
– Определенно, вы не ошиблись. Огромной воли и мужества был этот человек – наш покойный хозяин. Полагаю, те страшные горести, что выпали на его долю, вполне извиняют его чудачества.
Последние слова Марты полоснули меня по сердцу, подтвердив уже давно зародившуюся во мне догадку о возможной связи печальной кончины хозяина моих собеседниц и тем, что мне давеча пришлось увидеть. Этот предмет заинтересовал меня практически с самого начала нашего разговора, однако мне недоставало решительности спросить об этом прямо. Теперь же, когда догадка раскрылась сама по себе, я не смогла подавить в себе великого соблазна проверить степень своих ощущений, услышав имя покойного господина из уст моих благодетельниц.
– Его звали Патриком, – охотно откликнулась Марта на мой предварительный соответствующий вопрос. – Что с вами, сударыня? – тут же спохватилась она. – Вы так побледнели! Да ваши пальцы холодны как сама Смерть! Вы еще решительно слабы, чтобы вести подобные беседы.
Я и вправду пребывала в сильнейшем смятении. Сознание мое на данный момент было слишком уязвимым для малейших моральных нагрузок и, разумеется, я отнюдь не была готова к новым потрясениям. Мои деликатные собеседницы прекрасно это поняли и быстро распрощались со мной, оставив меня наедине с моими тревожными мыслями.
Из того, что я теперь услышала, было совершенно ясно: этот таинственный Патрик не имел никакого отношения к моим близким. Вне всякого сомнения, он не мог быть моим сыном. Хвала Всевышнему, умерший человек оказался всего лишь бывшим хозяином дома, в котором меня любезно приютили. Ободренная столь отрадной мыслью, я, должно быть, очень скоро крепко уснула.
Лишь к утру я начала постепенно вникать в смысл происходящего. И вот странный парадокс, обнаруженный мною тотчас по пробуждении: вопреки тому, что сознание мое накануне было до крайности измождено и возбуждено, объятое болезненным жаром, оно восприняло все, что со мной случилось, вероятно, даже более остро и отчетливо, нежели в том случае, если бы оно пребывало в состоянии праздного бодрствования. Я без особого труда смогла припомнить вчерашний разговор в малейших деталях.
Поскольку в дальнейшем мне надлежало общаться с обитателями этого жилища, то, во избежание случайной возможности попасть впросак, продемонстрировав тупое невежество перед моими новыми знакомыми, я волей-неволей старалась осмыслить то новое, что мне пришлось услышать. По мере того, как я раздумывала над всем этим, во мне вдруг проснулся и разгорелся живейший интерес к нелегкой участи, выпавшей незнакомому мне Патрику. В сердце моем тотчас же вспыхнуло искреннее сочувствие великой трагедии, постигшей
Теперь мне с очевидной ясностью открылось то обстоятельство, которое накануне я еще не осознала, а именно – потрясающая схожесть судьбы этого загадочного человека с моим собственным жизненным жребием. Оба мы – и он и я – лишились близких с той единственной, однако довольно существенной разницей, что во мне все еще теплилась надежда, правда, слабая, можно сказать, призрачная, и тем не менее служившая мне единственной спасительной соломинкой, за которую я судорожно старалась ухватиться – светлое упование вновь обрести их; для него же они были утеряны навеки, безвозвратно.
Как только этому почтенному господину достало воли и мужества вынести, вероятно, самую ужасную земную кару, что в принципе может настичь любого смертного – ясное, неотвратимое сознание всех своих потерь? Это было для меня поистине непостижимой тайной. И теперь я, как никогда, отчаянно нуждалась в ее разгадке, ибо моя нынешняя ситуация вполне могла обернуться для меня той же страшной участью. Как остро ощущала я в себе недостаток той великой внутренней силы, что поддерживала в минуты тяжких испытаний таинственного покойного Патрика!
Чем дольше я размышляла над этим, тем настойчивее разгоралось во мне нетерпение вновь увидеть своих покровительниц, чтобы как можно более подробно узнать правдивое описание жизни их прежнего хозяина.
Вероятно, прошло около полутора часов с момента моего пробуждения, когда они наконец явились меня проведать. Как и накануне, их было только двое – все те же милые заботливые женщины; я почему-то вообразила, будто мне нынче выпадет счастье быть удостоенной внимания самого нового владельца этого дома – судя по всему, с моей стороны было неслыханной самонадеянностью допустить предположение, что мне могут оказать подобную честь.
Однако отсутствие означенного господина ничуть не огорчило меня. Напротив, я почувствовала невероятное облегчение, ибо само это обстоятельство дарило мне поистине бесценную возможность держаться с той свободной непринужденностью, которая могла бы в должной мере расположить моих благодетельниц на откровенную беседу.
Марта несла в руках небольшой поднос с легким завтраком, испускавшим весьма соблазнительный изысканный аромат.
– Доброе утро, сударыня, – произнесла она с ласковой, покровительственной улыбкой. – Сделайте милость, выпейте чашечку чая: не нужно быть заумным философом, чтобы понимать его необыкновенные целебные свойства.
– Благодарю вас, – ответила я, принимая из ее рук чашку, содержавшую обычную порцию теплого чая с молоком. – Не знаю, что там утверждают заумные философы, мне, конечно не по силам тягаться с ними, но, во всяком случае, полагаю, что глоток-другой свежего домашнего чая, любезно заваренного добрыми руками, должен непременно взбодрить.
– Глядите-ка, Марта, как переменилась нынче наша гостья! В ней просыпаются задор и словоохотливость, по-видимому, свойственные ей от природы! – заметила Эмма. – Это хороший признак. Стало быть, дело идет на поправку. А вы пейте, пейте, сударыня. Чай-то наш уж и вправду славный! Это ведь не простой чай, а самый, что ни на есть, правильный: мятный чай с молоком – излюбленный лакомый напиток покойного хозяина!