Роковая женщина
Шрифт:
— Дом большой. Тридцать комнат. По форме квадратный, вернее, был таким, когда его строил муж, но после появились пристройки. Отсюда и название Карреман: по-французски «квадрат». Тридцать комнат — и три человека прислуги. Явно не хватает рук. Жак, Щука и Перо. К тому же Перо еще молода и неопытна, а островитяне вообще не слишком работящи. Но не будем их винить: это из-за климата. Ах, этот климат! Никуда не годится. Дом разваливается. Плодятся насекомые. Все заросло сорняками. Говорят, во всем виноват
— Я вас понимаю, мадам.
— Рада, коль так. Теперь я должна поговорить с сестрой Ломан. Да, вот еще что! Питаться мы будем вместе. Так меньше хлопот, да и дешевле готовить на всех одно. Жак с Щукой готовят, а Перо подаст. Теперь вы знаете все про наше хозяйство. Обедаем мы в восемь часов. Сегодня с нами обедает капитан. Он захочет провести возможно больше времени с женой и сыном.
Интересно, заметила ли она бросившуюся мне в лицо краску?
— А теперь, — докончила она, — я приму сестру Ломан, если она готова.
Я направилась в комнату Шантели. Там тоже обнаружилась пара стоящих предметов, оба французских.
— Я только что имела поучительную беседу с мадам. Теперь твоя очередь. Мы с тобой в самом деле попали в чудной дом.
18
Темнота быстро опускалась на остров. Сумерек здесь не было совсем. Только что был день, а минутой позже наступила ночь.
Без четверти восемь ко мне в комнату явилась Шантель. Она переоделась в черное с кружевом платье, как нельзя лучше выделявшее цвет ее лица. Завидев меня, цокнула языком: на мне тоже было черное.
— Так не пойдет, Анна, — запротестовала она. — Я всегда ненавидела это твое платье. Сказать по правде, ты в нем какая-то тусклая.
— Я не на банкет собралась.
Ее глаза подернулись туманной поволокой.
— Анна, сегодня здесь обедает капитан. Вероятно, еще отобедает завтра, а потом отчалит. Он запомнит тебя такой, какой ты была сегодня, — так что живо снимай эти невзрачные лохмотья.
— Шантель, прошу тебя…
Но она уже принялась со смехом расстегивать мое платье.
— Ты будто забыла, что у него жена, — напомнила я.
— Об этом не даст мне забыть она.И все равно, пускай капитан увезет с собой приятные воспоминания.
— Нет, уж лучше бы…
— … Ты явилась дурнушкой? Как ты неромантична!
— Разве можно быть романтичной с чужим мужем?
— Нужно всегда быть романтичной, а в несчастной любви так много романтики.
— Шантель, пожалуйста, не надо шутить.
— И не думаю. Если бы ты только знала, как я хочу, чтобы ты была счастлива. И ты обязательно будешь счастлива, даже если это будет не капитан. А это вряд ли будет
Ярко вспыхнувшие глаза выдавали в ней настоящую прорицательницу.
— Прошу тебя, прекрати этот разговор, — взмолилась я.
— Нет, буду говорить, — с пылом возразила она. — Он не создан для тебя. Я не раз повторяла, он тебя не стоит, Анна. Но все равно настаиваю, чтобы ты надела сегодня что-нибудь поприличнее. — Она достала и приложила к себе голубое шелковое платье. — Вот. Лучшее в твоем гардеробе. Ну, пожалуйста, Анна.
Я сменила черное платье на голубое. Что бы я ни говорила, мне самой хотелось выглядеть получше в этот вечер.
Я придирчиво оглядела себя в зеркале. Голубое неплохо сочеталось с румянцем моих щек, наконец решила я. Шантель не сводила с меня глаз, и, чтобы сменить тему, я сказала:
— Перо принесла свечи, но предупредила, чтобы не зажигали, пока есть возможность что-нибудь разглядеть без света. Свечи на острове в большой цене.
— Не верю, чтобы они так обеднели. Подозреваю, что у нашей мадам мания откладывать денежки. Сейчас ты очень миленькая, Анна.
— Это от света дорогих свечей. Он скрывает все недостатки. Сама знаешь, как он смягчает черты лица и придает блеск глазам.
— Удивляюсь, что нас зовут к семейному столу — всего-навсего сестру и гувернантку.
— Она призналась, что так оно выходит дешевле.
— И мне сказала.
— Анна, мы с тобой попали в сумасшедший дом, — рассмеялась Шантель.
— И нам остается только одно: ждать.
Она подошла к окну и растворила ставни.
— Иди сюда. Увидишь корабль.
Он стоял на якоре в бухте, там же, где, должно быть, стояла когда-то «Роковая женщина».
— Невольно чувствуешь себя в безопасности, — заметила я.
— А что ты скажешь, когда он уйдет, Анна?
Я вздрогнула.
— Посмотрим.
— Ничего, это всего на два месяца.
— Ты уверена?
Она улыбнулась.
— Абсолютно. Не останусь ни на один лишний день.
— Значит, ты уже решила?
— Всеми косточками чую, — шутя ответила она, — больше мне не выдержать.
— Ты выражаешься как пророчица.
— Если угодно.
— Мне бы не хотелось остаться здесь одной.
— «Куда ты идешь, туда и я пойду». На этой библейской ноте пойдем-ка вниз к обеду.
Шантель распахнула дверь, освещая подступы к керосиновой лампе, тускло чадившей в глубине коридора. Я затворила ставни и задула свечу. В наступившей темноте комната приняла жутковатый вид.
Но сквозь щели ставен просматривались очертания «Невозмутимой леди», стоявшей на якоре посреди бухты, а внизу, должно быть, уже появился Редверс. Я была рада, что его присутствие скрашивало наш первый вечер на Коралле.