Роковая женщина
Шрифт:
— Ни о чем не беспокойтесь. — Я встал. — В одиннадцать часов я буду на месте. Вы не сказали, как ее зовут.
— Рея Морган.
— Порядок. Я навещу вас завтра после обеда и расскажу, как все прошло.
Сестра погнала меня из палаты. Удаляясь от больницы, я думал, что у меня осталась свободной большая часть дня, которую нечем заполнить. Я еще не знал тогда, что завтра встреча в одиннадцать с Реей Морган изменит все.
В четыре минуты двенадцатого решетка, загораживающая вход во Флоридский исправительный дом для женщин, распахнулась, и Рея Морган вышла на бледный солнечный свет,
— Я Ларри Карр, — представился я. — Дженни в больнице. С ней произошел несчастный случай. Она попросила меня заменить ее.
Она взглянула на меня. Ее глаза раздели меня и ощупали мое тело. Ничего подобного я не испытывал раньше и реагировал на ее медленный изучающий взгляд так, как реагировал бы любой мужчина.
— Ладно. — Она посмотрела на «бьюик». — Двинули отсюда. Дайте сигарету.
У нее был низкий, хрипловатый голос, такой же бесстрастный, как и ее глаза. Протягивая пачку сигарет, я поинтересовался:
— Разве вы не спросите, насколько серьезно пострадала Дженни?
— Дайте прикурить.
Когда я подносил огонь к ее сигарете, во мне закипел гнев.
— Вы слышали, что я сказал? Она втянула дым в легкие и медленно выпустила его из тонких ноздрей и жесткого рта.
— И что с ней?
Равнодушие, звучавшее в ее голосе, продемонстрировало мне лучше всяких слов, какая Дженни простофиля.
— Сломана лодыжка, сломано запястье и перебита ключица, — ответил я. Она сделала еще одну затяжку.
— Так и будем тут торчать? Я хочу домой. Ведь вас для того и прислали, чтобы отвезти меня?
Она обошла меня и, подойдя к «бьюику», открыла правую дверцу, проскользнула в машину и захлопнула ее. Меня охватила холодная ярость. Я рывком распахнул дверцу.
— А ну вылезай, сука! — заорал я. — Можешь идти пешком! Я тебе не фраер вроде Дженни! Вылезай, или я тебя выкину!
Она еще раз затянулась сигаретой, разглядывая меня.
— Я и не считаю тебя фраером. Не бурчи кишками. Я заплачу. Отвези меня домой, а я заплачу за проезд.
Мы посмотрели друг на друга. И тут мной овладела та же жажда секса, что и прошлым вечером. Я едва сдерживал желание вытащить ее из машины и разложить прямо на грязной, запыленной цементом дороге. Теперь ее глаза казались мне зелеными омутами обещания. Я захлопнул дверцу, обошел машину и сел за руль. Машина помчалась по шоссе номер три. Когда я ждал на перекрестке удобного момента, чтобы пристроиться к потоку транспорта, она спросила:
— Как тебя угораздило
— Сиди и помалкивай. Чем больше я слушаю тебя, тем меньше ты мне нравишься. Она рассмеялась:
— Даешь! А ты штучка, парень! Она небрежно опустила любопытные пальцы на мое бедро. Я отбросил ее руку.
— Заткнись и сиди смирно, а то пойдешь пешком! — рявкнул я.
— Ладно. Дай еще сигарету.
Я кинул ей пачку и вырулил на шоссе. Через пять минут быстрой езды мы проехали мимо ресторана «Плаза».
— А он все еще тут, — заметила она. И вдруг я вспомнил, что эта женщина провела четыре года за решеткой. Эта мысль встряхнула меня. Я отпустил педаль газа.
— Куда везти? — спросил я, не глядя на нее.
— Еще миля, а там первый дорожный знак слева.
Следуя ее указаниям, через милю я свернул с шоссе на немощеную дорогу. Время от времени я посматривал на нее. Она сидела, отодвинувшись от меня, покуривая и глядя в ветровое стекло. В профиль ее лицо казалось высеченным из мрамора: такое же холодное и жесткое. Я думал о ее словах: «Я заплачу за проезд». Вкладывала ли она в них тот же смысл, который придал им я? Вожделение окатывало меня волнами горячей крови. Я не мог припомнить, чтобы когда-либо испытывал такое неистовое желание, и это потрясло меня.
— Далеко еще? — спросил я осипшим голосом.
— Повернешь налево в конце дороги, и мы на месте, — ответила она.
Она выбросила окурок в открытое окно. Я проехал еще милю и повернул налево. Впереди показалась узкая дорожка, и я замедлил ход. В конце дорожки стоял одноэтажный дощатый дом с верандой — заброшенный, ветхий, убогий.
— Это твой дом?
— Он самый.
Я затормозил, рассматривая постройку. Мне показалось, что худшего места для жилья не существует. Дом окружали буйные заросли сорняков, некоторые в пять футов высотой. Ограда повалилась и исчезла под сорняками. Несколько железных бочек из-под горючего, пустые консервные банки и клочья бумаги усыпали подходы к дому.
— Трогай! — нетерпеливо сказала она. — Что рот разинул?
— Это в самом деле твой дом? Она закурила еще одну сигарету.
— Здесь жил мой никудышный дурак папаша. Это все, что он нам оставил, — отозвалась она. — Тебе-то какая забота? Не хочешь ехать дальше, могу дойти и так.
— Нам? Кому «нам»?
— Мне и брату.
Она открыла дверцу и выскользнула из машины.
— Пока, мистер Благодетель. Спасибо, что подвез.
Она направилась к дому, быстро и широко шагая по неровной, усыпанной мусором аллее. Я подождал, пока она дойдет до двери, потом запустил мотор, проехал до конца дороги, где она терялась в траве, там остановился и, выйдя из машины, двинулся к дому. Входная дверь была открыта. Я заглянул в тесную прихожую. Слева виднелась дверь в комнату. Я услышал мужской голос:
— Господи! Никак вернулась!
По мне прокатилась волна холодного, горького разочарования. «Я заплачу за проезд» оказалось обманом. Я шагнул вперед, и Рея, услышав меня, обернулась.
— Тебе что-нибудь нужно? — спросила она. Показался мужчина, видимо, брат: высокий, мощного телосложения, с угловатым лицом и с такими же густыми каштановыми волосами и зелеными глазами. Он был одет во что-то напоминающее грязный мешок и замызганные джинсы. На вид он казался несколькими годами моложе ее: двадцать четыре, может быть, меньше.