Роковое наследие
Шрифт:
Неожиданно центральная окружность вспучилась, потемнела и превратилась в черный камешек с неровными краями. Тамерон осторожно взял артефакт двумя пальцами и с любопытством осмотрел со всех сторон. Затем сунул его в карман, а последнюю страницу книги вырвал и предал огню.
Спустя несколько лет, когда Тамерон с братом сидели в таверне, в момент приступа искренности, каковые случались в подпитии, Тарик сказал:
— Малыш, если бы ты захотел, то достиг бы высот, какие мне и не снились.
—
Он подлил брату вина и посмотрел за окно на догорающий закат. Насыщенные краски у горизонта, облака нежных тонов: от прозрачно-розовых до сочно-сиреневых. Было что-то в этом неизбежном умирании дня. Буйство красок, разнообразие тонов и полутонов, их быстрая смена, затухание и темнота. Может быть, именно это непроглядное ничто и заставляло уходящий день торопиться отдать миру все то, что еще осталось в нем прекрасного, вычерпать до донышка, догореть яркой вспышкой.
— Да, тебе лишь бы струны драть и орать дурным голосом, — хохотнул старший брат и вернул Тамерона к реальности.
— Тарик, не стоит объявлять что-то дурным только потому, что тебе нечего этому противопоставить.
— Не хватало еще, чтобы я тратил свое драгоценное время на пение, — ухмыльнулся тот, следя взглядом за молоденькой подавальщицей. — Кстати, у этой цыпочки есть младшая сестренка, — сменил он тему разговора.
— Не сегодня, — отказался Тамерон. — Я уезжаю.
— Куда? — удивился Тарик.
— Странствовать, — мечтательно отозвался брат.
— И отец тебе позволил?
— Нет, но это не имеет значения, — сказал Тамерон. — Я слишком долго делал то, чего от меня хотели, но к чему не лежала моя душа. Сегодня я говорю: хватит! Я пойду за мечтой. Я сообщаю тебе об этом, брат, чтобы ты передал маме: со мной все в порядке, пусть не беспокоится. Остальным, особенно отцу, не говори о моем отъезде сколь возможно долго, — попросил он.
— Так и не одумался, — покачал головой Тарик.
— Да, еще. Какое-то время назад я случайно нашел одну древнюю книгу, всю изорванную, — произнес Тамерон. — Возможно, она тебя заинтересует. Я положил ее в твой сундук с одеждой.
— Что за книга? — удивился Тарик.
— Скажу только, что ты вряд ли поделишься этой находкой с отцом, — взглянув исподлобья на брата, сказал Тамерон.
— Нет, не может быть! Легендарная книга Х-х… — Тарик нервно оглянулся, испугавшись, что кто-то услышал его слова.
— Возможно, — пожал плечами Тамерон. — Это что-то вроде платы за твое долгое молчание о моем отъезде.
— Принимается!
Тарик встал, бросил на стол несколько монет и, не прощаясь, вышел из таверны, торопясь забрать книгу. Тамерон с грустью посмотрел ему вслед.
Безвыходное положение
Госпожа Лебериус оперлась о стол, чтобы рассмотреть вышивку, и при этом накрыла монограмму ладонью.
«Так
— Что ты намерен делать с вышивкой? — спросила хозяйка замка Рубиуса, пришедшего принять работу.
Литарий ответил:
— Хотел подарить ее этой милой девушке, — указал он на Анаис.
— Ах, Рубиус, Рубиус, — покачала головой госпожа Лебериус. — Неужели ты желаешь бедняжке неприятностей?
Старичок искренне удивился.
— Я, пожалуй, куплю у тебя эту вышивку, — задумчиво сказала хозяйка. — Сколько за нее просишь?
Сторговались они моментально. Рубиуса не особенно интересовала материальная сторона вопроса, более всего он заботился о духовной составляющей. Шутка ли, пролить свет Великого Творца в нэреитском гнезде. Рубиус удалился с ощущением выполненного долга, а деньги достались Анаис в качестве вознаграждения за хорошо выполненную работу. Против этого девушка нисколько не возражала. Тут бы она и покинула треклятый замок, но писарь, который словно тень постоянно маячил за плечом у хозяйки, тихо кашлянул и проговорил:
— Анаис Кхакай, вам надлежит заполнить налоговую декларацию о доходах и уплатить в казну необходимую сумму. Осмелюсь также напомнить, что вы получали от горожанина Рубиуса пищу.
— Если бы вы предупредили меня заранее, я бы насушила сухарей, чтобы отдать их в казну, — мрачно сказала Анаис.
— Шутки здесь неуместны, — ответил писарь.
— Какие уж шутки, — тяжело вздохнула девушка, давя раздражение. Харанд ее измотал, а ведь она еще даже не добралась до Эриды — средоточия маразматической бюрократии. — Где взять бланки декларации?
— В городском совете.
— А зеркала путешествий там есть? — с надеждой спросила Анаис.
Писарь тут же заподозрил ее в желании совершить побег и сощурил глазки. Впрочем, он был недалек от истины.
— Проводите нашу гостью, — велела ему госпожа Лебериус. Причем интонация явно намекала, что у фразы существует неозвученное продолжение: «чтобы она не наделала глупостей».
Городской совет, как ему и полагалось, находился в ратуше. Ступив под своды древнего здания, Анаис отметила оживление, царившее на почтовом отделении зеркальной переброски.
— Как трогательно, когда люди поддерживают тесные родственные и дружеские отношения, — сказала девушка, глядя, с каким нетерпением некоторые разворачивают свитки, чтобы поскорее их прочесть.
— Это судебные иски, — после некоторой паузы ответил писарь.
— О! — Анаис прикусила губу, сообразив, что сморозила глупость. — Это же Харанд.
— Личные письма пишут на древесной бумаге и запечатывают в конверты, — просветил ее писарь. — А для важных бумаг по традиции используют пергаменты из козьих шкур. Свитки зачаровывают особым образом, чтобы текст нельзя было впоследствии изменять. Каждый писарь владеет этим важным заклинанием.