Роковое пророчество Распутина
Шрифт:
– Понятно, – улыбнулась Анна. – Наглядное пособие. А почему сова полярная?
И тут Вася Курочкин смутился.
– У Гарри Поттера такая же. А племянник обожает Гарри Поттера.
Но Ане показалось, что Вася сказал о себе.
С той поры и началась их странная дружба. Странная, потому что пощады Василий своей аспирантке не давал и частенько доводил Анну до слез придирками и дотошностью. Ей казалось, что он просто придирается. И незаслуженно – потому что хочет показать над ней свою власть. Самодурничает, как говорила
Но когда у нее получалось, то Василий ее хвалил. Мог даже погладить своей ручищей ее руку. И голос его тогда становился медовым-медовым.
– Ну молодец, Анюточка! – тянул он. – Ты у меня самая умная и разумная.
И он часто ее выручал. Если Анне не хотелось идти домой, он разрешал оставаться на работе и спать на диванчике, в обход всех правил. И Анна, счастливая, засыпала на этом узком продавленном диване, который казался ей райской постелью. Только бы не быть дома с вечно пьяным отцом…
– Ты и в науку, наверное, пошла, чтобы от него подальше… – как-то брякнул ей Василий.
– А что? – покраснела Анна. – Нельзя?
Но на самом деле ей нравилось рыться в документах, искать факты, данные, которые потом складываются в стройную логичную версию или статью. Но об этом она никому не говорила.
На улице было холодно. Но, несмотря ни на что, Анна любила осень. Причем любую. И звонко-яркую, когда синее небо так красиво оттеняет разноцветные деревья, и начинающие холода, укутывающие город призрачной дымкой, и первый дождь. Она очень любила дождик, такой грустный, умиротворяющий… Никуда не надо спешить, а можно было забраться с ногами на кушетку и смотреть в окно.
Своей квартиры у Анны не было. Она жила с отцом-алкоголиком, периодически впадающим в запой и буянившим на полную катушку. В такие минуты он начинал петь «На сопках Маньчжурии», кричать, что он из потомственных казаков, все все кругом разворовали и вообще правительство – дрянь. Приличный человек только один – Жириновский, но ему никогда не дадут пост президента и даже премьера не дадут. А так бы он вместе с ним дошел бы до Индийского океана с отрядом казаков и омочил там ноги. В такие дни Анна оставалась ночевать на работе.
Центр находился в старинном здании восемнадцатого века в центре Москвы. Он был организован при одном из академических гуманитарных институтов и занимал три маленькие комнатки под чердаком. В одной комнатке находился архив, другая была библиотекой плюс чулан, а третья – рабочий кабинет, как гордо именовал это помещение Вася Курочкин.
Из дома Анна притащила норвежский плед с оленями. Большую чашку из семейного сервиза, оставшуюся после бабушки. Пару репродукций с картин, которые она повесила на стены. Плюс занавески, и комната приобрела жилой вид…
Дорога от метро до института занимала чуть больше десяти минут, накрапывал дождик. Сунув руки в карманы и обходя лужи, Анна рванула вперед…
Василий уже был на работе. Анна боялась, что он устроит ей выволочку за опоздание. Но Василий был в хорошем настроении, что в последнее время было почти редкостью. Он окинул Анну критическим взглядом, но не стал ей выговаривать
– Сейчас вытру, – опережая его, сказала Анна. – Сей момент. Чай горячий?
– Только что поставил, – хмыкнул Василий. – Тебя ждал. Знал, что ты опоздаешь…
– Да, просто папаня… – начала оправдываться Анна.
Но шеф только махнул рукой. Василий Курочкин был сегодня прямо-таки в удивительном благодушном настроении.
Со стороны едва ли кто мог догадаться, что Вася Курочкин – доктор наук, руководитель центра, имеющего серьезные международные связи. Внешне Вася выглядел почти как гопник – он терпеть не мог официальную одежду, причесанность и гладкость. Надевать на конференции костюм было для него пыткой, он называл это для себя «колесо Голгофы». А вот мятые джинсы, растянутый на локтях свитер и нечесаные волосы, в которые удобно запускать руку и лохматить их, – самое оно.
Одна из знакомых Анны – явно черт дернул познакомить ее с Василием – после встречи долго и громко возмущалась этим «расхристанным молодым человеком».
Личная жизнь Васи тоже упорядоченностью не отличалась. Время от времени он знакомился с девицами, преимущественно крашеными блондинками, проводил с ними какое-то время, а потом расставался, приговаривая при том известные строчки классика: «Была без радостей любовь, разлука будет без печали…»
Зато во всем, что касалось науки, Вася был настоящий орел и энтузиаст.
Анна аккуратно повесила курточку на вешалку, сняла ботинки и сунула ноги в туфли. Потом подтерла лужицы воды тряпкой, прикорнувшей в углу, помыла руки и пригладила волосы.
На столике, покрытом темно-коричневой с мелкими цветочками клеенке, уже стояли Аннина чашка, блюдо с пирожными и даже – о чудо! – маленький тортик.
– Вась, – робко протянула Анна. – Нам уже деньги за ту работу выплатили, да?
Не так давно они сделали работу по международному гранту и были в полной уверенности, что деньги поступят в течение нескольких дней. Потом эта уверенность сменилась на робкое ожидание, а потом и на полное недоумение. Фонд, финансировавший их работу, в течение некоторого времени отделывался вежливыми отписками, уверяя, что вскоре все финансовые проблемы будут решены. Но несколько дней назад пришло письмо, что фонд ликвидирован. Вася орал, что эти засранцы еще свое получат, так нельзя поступать с настоящими учеными, ну и все в таком духе.
– Нет, – отрезал Василий, сразу помрачнев. – Но они у меня заплатят. Иначе…
Угроза повисела в воздухе, а потом растаяла.
– Конечно, – поддакнула Анна.
– Садись, не стой над душой. У меня другая хорошая новость…
Чай пах травами, лимоном, чабрецом, мятой – настоящий душистый букет.
– Какая прелесть!
– Знакомый привез с высокогорья. Чай знатный, чуешь, травками пахнет…
Анна сделала глоток. Блаженное тепло растеклось по телу.
– Погодка мерзкая. А у нас здесь хорошо… Ешь, ешь пирожные, забежал в магазин напротив и купил.