Роковое сходство
Шрифт:
Анна опомнилась первая. Она отступила на несколько шагов, пока не почувствовала за спиной надежную прочность письменного стола, и обхватила себя руками. Только придя в себя настолько, чтобы голос не дрожал, она решилась проговорить:
– Спокойной ночи.
Броуди потребовалось больше времени. Не было в его теле ни единой жилочки, ни косточки, ни мышцы, ни капельки крови, которые не противились бы мысли о том, что надо ее оставить. Он собирался всего лишь пожелать ей спокойной ночи и сам удивился не меньше чем она, когда вместо этого сказал:
– Клянусь
По лицу было видно: она прекрасно поняла, что он имеет в виду.
– Знаю, тебе страшно. Ты поверишь, если я скажу, что мне тоже страшно? Но это случится. Это непременно будет, Энни.
Угроза, вызов, похвальба, обещание? Анна уже не знала, как это назвать.
Но вот Броуди направился к двери в гардеробную, и пока она провожала его взглядом, ее охватило безнадежное, пугающее и в то же время волнующее предчувствие: он просто сказал правду.
Глава 17
Броуди замер на подножке кареты, впервые оглядывая судостроительный завод Журдена – пугающе огромный, кишащий суетой, как гигантский муравейник. Однако у него возникло ощущение, будто он уже много раз видел все это раньше: рассказы Анны оказались на редкость образными и в то же время точными.
Слева от него вздымался над береговой линией лабиринт мачт, грузовых стрел и брусьев, при виде которого что-то дрогнуло внутри у Броуди. Он опять очутился среди кораблей и как будто обрел почву под ногами, внутреннее равновесие. Словно поправил картину, висевшую криво и бессознательно раздражавшую его.
Соскочив с подножки, Броуди повернулся, чтобы помочь Анне, а сам незаметно провел носовым платком по волосам.
– Что это за дрянь, черт бы ее побрал? – раздраженно спросил он, хмурясь на масляное пятно, проступившее на тонкой льняной ткани. – Перлман меня всего обмазал сегодня с утра.
– Это макассар, масло для волос. Джентльмены используют его, чтобы волосы лежали аккуратно. Николас им пользовался, – решительно добавила Анна.
– Ясно. Ну так вот, с завтрашнего дня он перестанет им пользоваться. Оно пахнет гнилым яблоком.
– Вовсе нет. И выглядит очень мило.
Броуди уставился на нее недоверчивым взглядом.
– А по-моему, я похож на выдру. И после меня всюду остаются масляные пятна.
– Вот почему был изобретен антимакассар, – невольной улыбкой пояснила Анна.
– Анти… ага, понял! – засмеялся Броуди. – Ну да конечно. Сначала изобретают какую-нибудь гадость, а потом нечто еще более дурацкое, чтобы исправить положение. Мы живем в век чудес, Энни.
Анна взяла его под руку, и они вместе направились к кирпичному строению посреди верфи. Она объяснила, что это административный корпус, где Николас работал вместе со Стивеном, Эйдином О’Данном и другими служащими компании.
– Ты займешь старый кабинет отца: так было решено еще до нашего с Николасом побега.
Она прервала себя на полуслове и помахала кому-то через весь широкий двор.
– Это Джозеф Уолл, начальник столярного цеха. Он стесняется:
– А Ник всех знал по именам? – забеспокоился Броуди, чувствуя, что ему становится жарко в сюртуке табачного цвета.
– Нет, конечно, нет. Главным образом начальников цехов, а про них я тебе уже рассказывала.
Он недовольно хмыкнул:
– Сегодня не отходи от меня ни на секунду. Ты меня слышишь, Энни? Придется тебе за мной приглядывать, а то я таких дров наломаю – небу жарко станет!
Вот теперь она улыбнулась по-настоящему и сама себя спросила, почему ей совсем не страшно. Броуди заметно нервничал, а на нее его волнение оказало необъяснимо успокаивающее воздействие. Анна радостно предвкушала возвращение к работе, пусть даже при таких необычных обстоятельствах.
– А у тебя есть свой кабинет? Надеюсь, он рядом с моим? – Броуди наклонился ближе к ней и ухмыльнулся. – А может, их разделяет гардеробная?
Улыбка Анны угасла.
– Нет, у меня нет кабинета.
Броуди остановился:
– Почему?
– Ну – Она решила дать самый очевидный ответ. – Потому что я не вхожу в число служащих компании. Строго говоря.
– «Строго говоря»? Энни, строго говоря, ты гробишь свою задницу ради этой компании!
Анна вспыхнула и продолжила путь вперед.
– Это «Желудь», – пояснила она на ходу, – наш местный кабачок. Все служащие обедают здесь. «Желудь» стоит тут с незапамятных времен: когда доков еще не было и в помине…
– Минутку, не так скоро. Объясни мне, почему ты…
– Молчи! К нам подходит Мартин Доуэрти, и уж он-то непременно с нами заговорит. Знаешь, кто он такой?
– Работает по связям с заказчиками. Помогает с заключением контрактов. Холостяк, живет с матерью.
– С сестрой.
– Ну, с сестрой, какая разница? Привет, Мартин! – приветливо сказал Броуди, помахав рукой.
– Сдерживай себя! – прошипела Анна. Броуди сразу заметил, что Мартин Доуэрти щедро пользуется маслом макассар – это было первое, что бросилось ему в глаза. У Мартина была очень белая кожа, блестящие черные волосы, разделенные пробором посредине, гладко облепляли голову с обеих сторон и как будто составляли одно целое с черепом. Броуди решил, что он напоминает фортепьяно.
– Как поживаете, миссис Бальфур? – чинно осведомился Доуэрти. – С возвращением вас.
– Здравствуйте, мистер Доуэрти. Мы были рады вернуться домой.
Светский разговор давался Броуди без труда, но это продолжалось минуту или две, а потом Доуэрти задал ему профессиональный вопрос:
– Олафсен все-таки не соглашается на ноябрь и требует восемь процентов вперед с депозитного счета. Что мне ему сказать?
Броуди скорее почувствовал, чем увидел, как Анна напряглась и тяжело повисла у него на руке. Олафсен. Олафсен… Он сунул большие пальцы за проймы жилета и стал внимательно изучать носки своих башмаков. Верфи Журдена строили для него три грузовые шхуны. Очевидно, сроки исполнения одного из заказов срывались, и Олафсен был недоволен задержкой.