Роковое совпадение
Шрифт:
Питер останавливает на мне ласковый взгляд:
— Кому, черт побери, какое дело? Не думай об этом. Тебе и на работу не стоило выходить.
Я разрываюсь между желанием довериться ему и страхом подорвать его веру в меня.
— Питер, — наконец негромко признаюсь я, — так легче.
Повисает продолжительное молчание. А потом…
— Лучший год? — подзадоривает меня Питер.
Я хватаюсь за спасательный трос. Это просто — я получила повышение, а через несколько месяцев родился Натаниэль.
— Тысяча девятьсот девяносто шестой.
— Чистокровный Поли из мультфильма «Неудачник». — Питер поднимает голову, когда в кабинет входит наш начальник Уолли Мофетт. — Здравствуйте, шеф, — приветствует он Уолли, а потом обращается ко мне: — Лучший друг? — Питер встает и направляется к двери. — Ответ — я. Когда угодно, где угодно. Не забывай об этом.
— Хороший парень, — замечает Уолли, когда Питер уходит.
Уолли Мофетт — типичный окружной прокурор: мускулистый, словно акула, с густой копной волос и ртом, полным великолепных зубов, как у кинозвезды. Одни эти зубы могли бы обеспечить ему перевыборы. К тому же он отличный юрист: он может добраться до самого сердца еще до того, как ты поймешь, что сделаны первые надрезы.
— Не стоит и говорить, что работа будет ждать тебя, когда ты будешь готова, — начинает Уолли, — но я лично запру дверь, если ты планируешь вернуться слишком быстро.
— Спасибо, Уолли.
— Нина, мне чертовски жаль.
— Да.
Я опускаю глаза в книгу для записей. Под ней лежит календарь. Ни одной фотографии Натаниэля на моем столе — долговременная привычка, выработанная годами в окружном суде, когда в мой кабинет вваливался всякий сброд, чтобы представить свое дело в суде. Я не хотела, чтобы они знали, что у меня есть семья. Не хотела, чтобы они вернулись и преследовали меня.
— Могу я… могу я вести дело?
Вопрос такой короткий, что мне нужна целая минута, чтобы осознать, что я его задала. Жалость в глазах Уолли заставляет меня потупить взор.
— Нина, ты же знаешь, что нельзя. И дело не в том, что у меня есть другие кандидатуры, чтобы засадить этого больного придурка. В нашей конторе никто не может заниматься этим делом. Здесь конфликт интересов.
Я киваю, но говорить не могу. А как бы я хотела, как сильно хотела!
— Я уже позвонил окружному прокурору из Портленда. Там есть хороший прокурор. — Уолли криво улыбается. — Почти такой же, как ты. Я рассказал им, что происходит и что нам понадобятся услуги Тома Лакруа.
Когда я благодарю Уолли, в моих глазах стоят слезы. То, что мой шеф решился пойти на такое — еще до того, как преступник найден, — само по себе из ряда вон.
— Мы и сами зевать не будем, — обещает мне Уолли. — Кто бы ни был виноват — он за это заплатит.
Я сама успокаивала так обезумевших родителей. Но я знаю, даже произнося эти слова, что их малышу в любом случае это обойдется недешево. Тем не менее, поскольку это моя работа и к тому же у меня обычно не бывает дел без того, чтобы не вызвать потерпевшего в качестве свидетеля, я уверяю родителей, что сделаю все возможное, чтобы
Но теперь я — мать, это мой ребенок.
А это все меняет.
Однажды в субботу я взяла Натаниэля к себе на работу, чтобы закончить дела. Контора напоминала город-призрак: копировальные аппараты спали, как звери, мониторы компьютеров подслеповато мерцали, телефоны молчали. Натаниэль развлекался машиной для уничтожения бумаги, пока я просматривала дела.
— Почему ты назвала меня Натаниэлем? — ни с того ни с сего спросил сын.
Я пометила имя свидетеля в блокноте.
— Оно означает «подарок Бога».
Челюсти измельчителя для бумаг сомкнулись. Натаниэль повернулся ко мне.
— Я был обернут в бумагу и все такое?
— Ты совсем другой подарок. — Я наблюдала, как он выключил аппарат и начал играть с коллекцией игрушек, которую я храню в углу для детей, которым не повезло оказаться в моем кабинете. — А ты какое бы имя выбрал?
Когда я была беременна, Калеб заканчивал каждый день, желая спокойной ночи ребенку и называя его разными именами: Владимир, Гризельда, Кутберт. «Будешь продолжать в том же духе, — сказала я ему, — ребенок родится с кризисом личности».
Натаниэль пожал плечами:
— Может быть, я мог бы быть Бэтменом.
— Бэтмен Фрост, — повторила я совершенно серьезно. — Хорошо звучит.
— У меня в садике четыре Дилана — Дилан С., Дилан М., Дилан Д. и Дилан Т., но другого Бэтмена нет.
— Важная мысль. — Неожиданно я чувствую, что Натаниэль заползает под письменный стол — теплый вес у меня на ногах. — Что ты делаешь?
— Бэтмену нужна пещера, мам!
— Понятно.
Я подгибаю ноги, чтобы ему было больше места, и внимательно изучаю полицейский доклад. Натаниэль протягивает руку и берет со стола степлер, импровизированную переносную рацию.
Я изучала дело об изнасиловании, потерпевшую обнаружили в коматозном состоянии в ванной. К сожалению, преступник оказался достаточно умным и включил воду, тем самым уничтожив практически все улики. Я перевернула лист дела и принялась рассматривать отвратительные снимки, сделанные полицией на месте происшествия: запавшее синюшное лицо женщины, которая подверглась насилию.
— Мам!
Я тут же переворачиваю снимки. Именно поэтому я никогда не смешиваю личную жизнь и работу.
— Да?
— Ты всегда ловишь плохих парней?
Я думаю о матери потерпевшей, которая так плакала, что не смогла поговорить с полицией.
— Не всегда, — отвечаю я.
— Но часто?
— Ну… — тяну я. — По крайней мере, в половине случаев.
Натаниэль минуту размышляет.
— Думаю, этого достаточно, чтобы быть супергероем, — говорит он, и я понимаю, что это кастинг на место Робин. Но у меня нет времени играть роль закадычной подружки мультяшного героя.