Роковой мужчина
Шрифт:
– Подождите. Теория Мэсона состоит в том, что она наняла кого-то, кто убил ее. Она не могла сделать это сама, и позвала на помощь другого.
– Кого?!
– Наемного убийцу. Она заплатила ему, чтобы он убил ее. Такова гипотеза Мэсона, но не говорите ему, что я вам ее рассказала.
Мэсону бы не агентом быть, – подумала я про себя, – а писателем.
– Он рассказывал это в полиции?
– Не знаю.
– Надеюсь, что нет.
– Но я все равно боюсь. В самом деле боюсь, – сказала Барбара.
– Чего?
Снова долгий пристальный взгляд.
– Не скажу.
Она подозревает меня?
– Полагаю, что теперь, когда она мертва, у него заведутся деньги. Разве что она не завещала их своему коту или еще кому-нибудь.
Я улыбнулась. Выходя из офиса, Барбара обернулась:
– Придете на похороны? Они будут в среду, – она улыбнулась. Это было действительно ужасно. И забавно.
Не думаю. Кто-то же должен остаться в лавке.
Когда Мэсон вернулся, он спросил, пойду ли я на похороны. Но я не могла оказать ему поддержку такого рода.
– Единственные похороны, на которых я буду присутствовать, – ответила я, – будут моими похоронами.
Не была ли я слишком груба после всего, что было прошлой ночью? Между нами возникла странная неловкость. Мой дом и моя кровать были одним местом; его офис, его стол – другим. Они изредка могли пересекаться, но сейчас были разными территориями. Опыт оказался слишком непосильным, как будто мы совершили преступление и потом не могли взглянуть друг другу в глаза.
В тот же день позже я предложила Мэсону взять ключи от моего дома.
– Ты собралась уходить? – он ужасно расстроился, решив, что это ключи от офиса.
– Ключи от дома, – улыбнулась я. – Хотя я никогда не запираю двери.
Мэсон вздохнул с облегчением.
– Извини. Я сегодня плохо соображаю.
Я посмотрела на него долгим, пристальным взглядом – как смотрела на меня Барбара, когда хотела в чем-нибудь признаться.
– Пожалуйста, возьми их. Если ты не хочешь жить у меня – ладно, я понимаю. А если захочешь, то милости просим.
Он взял ключи – и попался на крючок. Это были ключи не только к моему дому, но и ко мне, а также, хотя он не знал об этом, – ключи к нему самому. Теперь мои ключи были у него, а его – у меня. Он положил ключ в карман пиджака. Там Барбара не найдет его.
В тот вечер к десяти часам мы достигли соглашения. Мы больше не хотели трахаться. Нам было довольно – до конца жизни. Я превратилась в сплошную болячку – и внутри, и снаружи. Моя грудь была в красных отметинах. Мэсон дергался от легчайшего касания к члену, а когда пробовал погладить у меня между ног, я лезла на стену. Мы достигли точки и больше просто не решались трогать друг друга.
Была полночь, но мы не могли заснуть. Я взяла книгу и стала читать.
– Что это? – глянул он через мое плечо, ревнуя к моему увлечению.
– Я прочту тебе.
И я прочла ему рассказ Ги де Мопассана, в котором человек, чья жена недавно умерла, приходит на ее могилу, и видит чуть поодаль женщину, плачущую над могилой. Он подходит
– Очень мило. Но в чем мораль? Этот рассказ звучит так, как будто в нем должна содержаться мораль, – сказал Мэсон, когда я закончила читать.
– Не приставай к девушкам на Форест-Лаун – до, во время или после похорон твоей матери.
Мэсон засмеялся – действительно засмеялся. Я была довольна. Его смех был абсолютно естественным. Мэсон походил на ребенка. Все мужчины – дети, когда смеются. Я поцеловала его. Странно, но я снова хотела его.
– У меня нет подходящей одежды для похорон, – пожаловался он на следующее утро.
Я сказала ему, что на похоронах отца выглядела, как клоун.
– Я надеялась, что если бы он мог меня видеть, то посмеялся бы. Так что иди туда веселым, а не печальным.
– Ты веришь в загробную жизнь?
– Иногда у меня возникает забавное чувство, что я уже давно в ней живу.
В день похорон Мэсон надел черный костюм, белую рубашку и алый галстук. Я одержала маленькую победу. Было ли это воспоминанием о моих трусиках? Я надеялась, что – да.
В ту ночь я и близко не подошла к нему. Мэсон не сказал ни слова о похоронах после того, как вернулся из Форест-Лаун. Я проснулась часа в два, посмотрела на Мэсона – горели свечи. Он лежал спиной ко мне, я снова заснула и проснулась около пяти. Он сосал мою грудь, как свой большой палец.
То была самая удивительная неделя в моей жизни, исступленная и безалаберная. По ночам секс; днем неотступные мысли о смерти.
ВЕТЕР
В четверг позвонил Оз. Его голос звучал очень жалко, когда он говорил со мной. Я не слышала, о чем он разговаривал с Мэсоном, но веселья в нем явно не прибавилось, и только я могла помочь.
Вечером в пятницу, когда Мэсон выписывал мне чек, я сказала, что должна кое с кем повидаться. Он, казалось, был разочарован, или подозревал меня в чем-то, но не стал расспрашивать. В шесть часов я отправилась в Сенчури-Сити.
Вдоль площади из бетона и мрамора дул теплый ветер. Это место выглядело совершенно искусственным. Считается, что ветер из Санта-Аны предвещает катастрофу. Мое появление здесь действительно предвещало катастрофу для Ларри Кэмпбелла. В этом я была уверена. Я ждала около здания, где располагался его офис. Рабочий день кончался. Я была единственной недвижной фигурой в прямоугольнике теней.
Пока я стояла там, у меня начался и долго не проходил насморк. Должно быть, ветер нес с собой много пыли. Я представила, какой меня видят с верхнего этажа: крохотная фигурка, женщина кого-то ждет или просто ушла в свои мысли. Я хотела видеть этого человека – и больше ничего.