Роковой рубин

Смит Дебора

— Хм-м. Но ты-то любишь.

— Я люблю Саманту. Я хочу, чтобы мы жили как прежде. И чтобы никакие тени не омрачали нашу жизнь.

— Тогда расскажи ей то, что ты знаешь. И как ты это узнал.

— Предложить ей без всяких доказательств поверить в то, чего она будет стыдиться всю оставшуюся жизнь, просто потому, что я так чувствую?

— Ты не так боишься, что она не поверит тебе. Ты боишься, что она тебе поверит. Потому что она не успокоится, пока не накажет свою тетку. Но разве это не ее право? Ты не можешь убрать тень, нависшую над ее головой. Только она

сама может сделать это.

— Вы говорили мне, и не однажды, что нельзя привлекать внимания той, у которой пустая душа, — низким сдавленным голосом сказал он. — И я, наконец, усвоил этот урок. Я научился пользоваться своим… даром. Его можно использовать и во зло, и на сей раз, я сделаю это.

Клара встревоженно и сердито отпрянула.

— Ты ничего не усвоил. Почему, как ты думаешь, камень прекратил говорить с тобой, когда ты был еще мальчишкой? Делай то, что правильно, — открой свое сердце жене, и она тоже будет делать то, что правильно. Она мудро держит камень от тебя подальше. Когда в голове у тебя прояснится, она тебе его вернет. И тогда ты сможешь его услышать. Он с тобой заговорит, и ты поймешь, что делать.

— Я уже и так знаю, что делать. У меня было целых десять лет, чтобы все обдумать. Со мной говорили другие вещи.

Клара сердито покачала головой и указала на Бо, который спал, развалившись, у огня на спальном мешке Джейка.

— Ты как старый Бо: видишь только одним глазом. Видишь только то, что прямо перед тобой. А этого мало.

— Какого черта мало! — Джейк опомнился, глубоко вздохнул и зажмурился. Лицо его покрылось краской стыда. Вот до чего он изменился. Так говорить со старшей, со знахаркой! Он склонил голову на колени Клары, безмолвно прося прощения.

Она тяжело вздохнула и потрепала его по голове.

— Это говоришь не ты, это говорит тюрьма.

— Но раньше никогда.

Она взяла его за подбородок, как маленького, и стала серьезно и внимательно вглядываться в его лицо. Джейк встретился взглядом с ее глазами, полными печали.

— Я обещала бабушке Рейнкроу присмотреть за тобой и за Элли. И у меня это плохо получалось. Если ты сейчас задумал что-то безумное, я не отступлюсь от тебя, я не повернусь к тебе спиной.

— Мне нужна ваша помощь. — Он потянулся к рюкзаку, стоящему у него за спиной, и вытащил оттуда толстый коричневый конверт. — Я прошу вас отправить это по почте.

Клара наклонилась, пытаясь в свете костра разобрать адрес.

— Какие у тебя дела с этой столичной газетой? — Она молча пожевала губами. — Твоя бабушка избегала газет, как людей, которые лгут, боятся и что-то скрывают.

— Но это очень действенная вещь, — осторожно сказал Джейк.

Клара посмотрела на него, потом опять на конверт.

— Без обратного адреса.

— Здесь вообще нет ничего, что говорило бы, откуда оно пришло. И от кого.

Она взяла конверт потемневшими от табака пальцами, которые принимали младенцев, врачевали духовные раны и отгоняли ведьм от беззащитных душ.

— Если это связано с Александрой и ее родственниками, она все равно узнает.

— Ей неоткуда будет узнать. — Джейк

выпрямился и с горьким удовлетворением посмотрел в огонь. Он сделает это тайно, из-за угла. Такой местью нельзя гордиться — он никогда не сможет открыть своего имени и рассказать всему миру о том, что сделала с ним Александра Вандервеер Ломакс — с ним и со всеми, кого он любил. Но он вполне может сделать ее жертвой ее собственных амбиций. А когда с ней будет покончено, им с Самантой уже ничего не будет угрожать. И Саманта ничего не узнает о его роли в этом деле.

И вот тогда они заживут спокойно и счастливо.

Глава 27

— Это для меня такая честь. Я счастлива, что вы согласились заехать ко мне. Если член семьи губернатора будет продавать через мою галерею свои работы — для меня это редкая удача! — Ярко одетая женщина так суетилась вокруг Сэмми, словно одно только ее появление способно резко повысить репутацию галереи.

Сэмми чуть улыбнулась, сжимая в руках объемистое портфолио так, что пальцы онемели. Итак, слово произнесено. Нравится ей это или нет, но высшее общество Пандоры ценит ее исключительно за то, что она связана с Александрой и Оррином.

— Вы не рассказали, откуда вы узнали обо мне, — обратилась она к хозяйке галереи.

— Как же? Разве я не говорила, что ваша тетушка буквально бредит вами? И вами тоже, разумеется, — дежурно улыбнулась она Шарлотте. Шарлотта стояла рядом с Сэмми в бесформенном розовом джемпере, скрывая свое отношение ко всему происходящему за темными очками. В руках она держала второй фотоальбом.

— Я думаю, — сухо бросила Шарлотта.

Хозяйка галереи посмотрела на нее вопросительно, а Сэмми — с явной угрозой. Шарлотта благоразумно закрыла рот. Тетя Александра бредит ими? Тут есть от чего встревожиться. Сэмми снова обратилась к галеристке:

— Уверяю вас, мои гобелены распродаются благодаря их собственным достоинствам.

Этот большой магазин на главной улице Пандоры был заполнен картинами и скульптурами. Сэмми оглядывала отполированный деревянный паркет, стены сдержанных кремовых тонов, точечные светильники, утопленные в потолке. Никаких работ местных художников. Примитив здесь неуместен. Исключительно высокое, искусство, то есть множество акварелей, на которых непонятно что нарисовано, и фарфоровые пузыри, именуемые почему-то «ню». На такие места у нее аллергия. Надо было надеть комбинезон и шапку с козырьком, как у трактористов. Вот это был бы шок! И какая реклама!

Да, забавно. Однако ей нужен рынок сбыта, нужна хотя бы видимость начала новой жизни. Это еще один способ показать Джейку, что все входит в норму.

— Итак, дорогая, — сказала галеристка, — что же у вас за гобеленчики?

Шарлотта высунулась вперед.

— Гобеленчики? — угрожающе повторила она. — Леди, ее гобеленчики, как вы изволили выразиться, — это уникальные коллекционные вещи. Список людей, которые покупают ее гобеленчики, включает в себя немало имен, которые вы знаете по титрам фильмов. Сэмми слегка отодвинула Шарлотту.