Роковой шторм
Шрифт:
Было странно видеть Реда в ночной сорочке. Видимо, дворецкий извлек ее из гардероба Тадеуса Бакстера и надел, когда Ред был слишком слаб, чтобы сопротивляться. Она не сомневалась, что при первой возможности эту вещь ждет участь ее черной сорочки…
Но все оказалось гораздо серьезнее. К утру у Реда началась сильнейшая лихорадка. Три дня он замертво лежал, пылая в жару. Иногда он засыпал, но чаще метался по постели. Его отрешенное лицо выглядело так, словно он слышал потусторонние голоса, и Джулии казалось, что только в ее присутствии он колоссальным усилием воли удерживается от бреда.
Что, впрочем, не всегда ему
— Такие холодные руки, — прошептал он. — Подарите мне мир и покой. Лицо чистой монахини, а в глазах ненависть. Не смотрите на меня так. Я не причиню вам боли.
Джулия едва не задохнулась, у нее защемило сердце; его нынешняя беспомощность, против ожидания, совсем не радовала ее, а причиняла странную боль, которую она не в силах была объяснить. На лбу его под повязкой выступил пот, губы пересохли и растрескались. Взяв влажное полотенце, она легкими движениями вытерла ему лицо.
— Да, — сказала она успокаивающе, — я знаю.
К утру он пришел в себя, лихорадка отпустила, и Джулия впервые после нападения оставила его ненадолго. Она насладилась горячей ароматизированной ванной в соседней спальне, а затем упала на постель и немного подремала.
Когда она снова увидела Реда, его ночная сорочка уже исчезла, свежая повязка на голове не только уменьшилась, но даже приобрела несколько щеголеватый вид. Жидкий куриный бульон, которым его пичкали, вызывал у него раздражение. Кроме того, Ред хотел, чтобы за ним ухаживала жена. Все остальные никак не могли угодить ему. Они были, по его мнению, слишком шумными, слишком неловкими и грубыми и всегда стремились сбежать, если он не благодарил их должным образом.
Джулия провела еще сорок восемь часов у постели больного, когда появилась тетушка Люсинда, чтобы вывести ее на прогулку.
— Моя дорогая, вы посланы небом, — сказала она, а Джулия, улыбаясь, покачала головой. — Говорите что хотите, но я тронута вашей привязанностью. Много лет у нас в Англии люди были склонны вступать в брак ради богатства и положения в обществе, а любовь искать на стороне. Прекрасно видеть семью, в которой все это гармонируется. Ред был для меня сыном, как вы знаете, и я с гордостью думаю, что он нашел такое же счастье в браке, как Тадеус и я.
Джулии хотелось возразить, но это заставило бы бесконечно страдать тетушку Реда. На самом деле ее преданность объяснялась чувством вины. Если бы не она, их экипаж не подвергся бы нападению и Ред не был бы ранен. Она хорошо помнила, как страшный человек пытался вытащить ее из экипажа. Реду предложили расстаться с его «ценными вещами» — деньгами и женой. Без ложного тщеславия Джулия не сомневалась, что из двух ценностей она являлась главным призом. Кроме того, она была уверена, что нападение затевалось из похоти или мести. Ведь она узнала голос второго, того, кого ранила, — Марселя. Она чрезвычайно сожалела, что ей не удалось убить его. Если Ред узнал нападавших и понял их истинную цель, то не подал виду — нападение считалось попыткой к ограблению. Джулии иногда казалось, что он молчал, чтобы не причинять ей лишней боли. Разумеется, когда он пойдет на поправку, они обсудят все и решат, что предпринять. Дядя и тетя Реда безоговорочно воспринимали инцидент как попытку грабежа, и Джулия
Беседуя ни о чем, Джулия с Люсиндой катались в безлюдном парке. Стоял теплый солнечный день. Тетушка Люсинда ушла в тень, а Джулия подняла лицо, наслаждаясь нежными прикосновениями лучей.
— У вас будут веснушки, моя дорогая, — предупредила тетушка.
Джулия покачала головой.
— У меня не бывает веснушек. — На ее веках играл легкий мягкий ветерок; она знала, что тетя Люсинда права, но она слишком долго просидела взаперти. А каково должно быть Реду! Ведь он не выносил подобной бездеятельности. Он привык загорать на солнце, подставлять лицо ветру и дождю. С неожиданным раскаянием Джулия подумала, чувствует ли он, что она — его тюремщик. Очевидно, в этом предположении была доля правды.
Вернувшись, они увидели, что Ред, несмотря на советы Гурга, встал с постели. Последовала бурная сцена, повлекшая за собой горячую ванну для него и смену постельного белья. Все атрибуты болезни — капли с опиумом, кувшины с водой, порошки против гангрены, запасные повязки — выбросили из комнаты. Двери и окна распахнули настежь, чтобы выветрился дух лазарета. И в довершение всего он заказал на обед большой кусок мяса с овощами и доброй кружкой пива. Однако все эти манипуляции послужили лишь доказательством того, что он еще достаточно слаб. Возможно, он предпочел сохранить остаток сил — во всяком случае, приготовленные панталоны остались живописно висеть на стуле, а пациент — лежать в постели на высоко поднятых подушках.
— Вот и вы, — приветствовал он вошедшую в комнату Джулию. — Я уже несколько часов жду, когда вы придете и побреете меня.
Джулия с опаской посмотрела на него: от таких усилий он действительно выглядел хуже. Повязка на его голове уменьшилась до размеров пластыря, широкие плечи возвышались над изголовьем, и, хотя руки были сложены на плоском животе, он казался отдыхающей пантерой, высматривающей свою очередную жертву.
— Побрить вас? — спросила она с сомнением. Сутки назад это пытался сделать дворецкий Мастерс, но был изгнан с позором из-за причиненной боли.
— Именно это я и сказал.
— Не думаю, что сумею, — сказала она, подходя ближе. — Я могу перерезать вам горло.
— Лучше вы, чем Мастерс, — ответил он безмятежно.
— Похоже, что вы немало потрудились сегодня. Почему же не побрились сами?
— Это приходило мне в голову, — ответил он, усмехаясь, — но я решил, что будет приятнее, если это сделаете вы.
— В самом деле? — Она подняла бровь. Что-то в его поведении настораживало ее.
— Да. Воду внизу уже согрели, надеюсь, она еще не выкипела… Будьте так добры, позвоните, чтобы ее принесли.
Джулии оставалось лишь подчиниться, и она собрала все свое мужество. Пока она накрывала его полотенцем и готовила бритву и мыло, принесли воду. Окунув полотенце, она тщательно отжала его и положила на лицо Реда.
— Горячо, женщина, — сказал он, сдергивая полотенце.
— Разве оно не должно быть горячим? — невинно спросила Джулия.
Он не ответил и, бросив на нее испепеляющий взгляд, откинулся на подушки. Ред слегка расслабился, пока она намыливала его, но теперь с беспокойством смотрел на бритву в ее руке: лезвие в костяной оправе было достаточно острым. Увидев, что жена наблюдает за ним, он поспешно выставил вперед подбородок.