Роковой шторм
Шрифт:
— Прости и будь милосердной, Джулия. Ведь ты была милосердна тогда, во дворе, когда лгала во имя моего спасения. Не заставляй меня взять тебя силой: я должен сделать это, хотя мне и придется сожалеть об этом до конца своих дней.
Простить? Но разве она уже не сделала этого, солгав в тот день, о котором он говорил? Бессмысленно теперь отрицать это!
«Я бы всегда просил, чтобы мне вернули мою жену, если б мог».
Странно, но она поверила ему. Его гордость была именно такого масштаба. И он никогда не отрекался от совершенного поступка. Она глубоко вздохнула, как бы расставаясь
— Тогда люби меня, — прошептала она, — потому что мне было так одиноко.
Терпеливо и осторожно он снял с нее балахон и рубашку, расстегнул пояс. Пока он раздевался, Джулия сбросила туфли и выскользнула из панталон.
Коричневая грудь Реда контрастировала с незагорелым низом живота, демонстрируя твердые мускулы скульптуры античного бога. Длинные волосы и борода придавали ему странный вид — знакомый и чужой одновременно, языческий и христианский. Он погружал ее в серебристое журчание слов, укладывая на кушетку.
— Твои волосы вобрали в себя блестящую славу золота и похитили самые изысканные ароматы Аравии, — произнес он, зарываясь лицом в ее волосы. — Твоя кожа блестит, как перламутр иа океанских глубин, и в то же время она такая мягкая, зовущая. Груди сладкие, как солнцем согретые дыни, ласкающие мои губы, я околдован гладкостью твоего живота и бедер.
Он восхищался ею, а руки продлевали его восторг.
— Почувствую ли я твое жало, о золотая пчела, если изведаю сладость твоего меда? — тихо спросил он.
На вершине бездонной нежности он проник в нее. Они двигались вместе в каком-то диком, безграничном ритме, охваченные единым порывом, поднимаясь к вершинам наслаждения. Прижимаясь тесно друг к другу, они погружались в мягкую тьму, взрывающуюся непереносимым звоном.
Глава 19
— Барака, — прошептал Ред. Они лежали, все еще тесно прижавшись друг к другу, и сердца их стучали. Он поцеловал ее в лоб; оба молчали, пока их бешеное сердцебиение не успокоилось.
— Ты голодна? — спросил затем Ред.
Была ли она голодна? После легкого завтрака почти четырнадцать часов назад она съела лишь несколько фиников и пригоршню миндальных орехов.
— Я бы поела, — непринужденно ответила она.
Поднявшись и одевшись, Ред позвал Изабель и приказал ей приготовить еду. Девушка повиновалась, горестно опустив глаза и стараясь не замечать Джулии, лежавшей на кушетке под шерстяным плащом Реда.
Вместе с ней в комнату проникло ощущение напряжения.
— Что-то будет теперь? — промолвила Джулия наконец.
— Если ты имеешь в виду нас, мы станем есть, купаться и спать, не думая о завтрашнем дне. Если ты говоришь о новом режиме, будем надеяться, что Кемаля схватят и Али дей сможет править с миром. Он молодой и сильный вождь, вполне способный вывести страну из средневековья в девятнадцатый век.
— А если Кемаля не поймают?
— Борьба, междоусобицы и постоянная тревога для Али дея гарантированы.
— А ты? Что станешь делать ты?
— То же, что и делал. Я буду военным советником Али дея, пока он
— Говорят, ты укрепил алжирский флот и изобрел судно, обладающее волшебной скоростью; когда я увидела его из дворцового окна, оно показалось мне похожим на балтиморский клипер. Не беспокоит ли тебя, что эти нововведения могут быть использованы против Англии и ее союзников?
— Беспокоит, — признался он, распахивая окно в ночной сад. — Но, несмотря на это, алжирский флот значительно уступает английскому. Что касается конструкции балтиморского клипера, поскольку на нем никто столько не плавал, сколько я, и по более или менее очевидным причинам, я сосредоточился на старинном враге Англии по ту сторону Ла-Манша. К тому же французский консул хочет укрепить влияние в Африке, поддерживая марионеточных правителей, таких, как Кемаль. Это совершенно неприемлемо для Англии. А то, что ослабляет Францию, должно укреплять Британию. Триполи, Марокко, равно как и Алжир, — лишь щиты.
— Я давно не видела Марселя, — сказала Джулия, вспоминая намеки Джохары на то, что он замешан в этом заговоре.
— Вероятно, он отправился во Францию за инструкциями. Он наверняка не думал, что старый дей умрет в его отсутствие. Говорят, он должен вернуться с деньгами, чтобы подкупить войска. Будь он на месте, неизвестно, как повернулись бы события. Кемаль глупо поступил, что не дождался его.
Джулия села, плащ соскользнул, но она этого не заметила.
— Мне приходилось слышать, что переселение Мохаммеда дея в рай было ускорено ядом. Как ты думаешь, это правда?
— Неудивительно. Это общепринятая практика на Востоке, так сказать, санитарные меры по очищению престола.
— Ходят слухи, что Базим, карлик, который прислуживал дею, отправлен в тюрьму за то, что предлагал хозяину отравленные финики. Я в это не верю.
— Он был безоговорочно предан старому дею и вовсе не любил Кемаля. Не кажется ли тебе, что Кемаль сделал его козлом отпущения?
— Вполне возможно, — сказал он, удивленный ее волнением.
— Базим был гораздо добрей, чем полагалось, и старался ничем не ранить меня. Я уверена, он не стал бы вредить никому, тем более человеку, которого он любил. Он был вполне доволен своим положением, престижем и властью, которые оно давало, гордился тем, что Мохаммед дей считал его не просто источником доброго волшебства, но преданным другом и советчиком. Смешно подумать, что он стал бы рисковать всем этим ради денег, даже если бы был способен на такое. Не можешь ли ты чем-нибудь помочь ему?
— Возможно, я смогу поговорить с Али, если это так важно для тебя. Но ты понимаешь, что может быть уже слишком поздно?
— Я знаю, — прошептала она.
И только потом, за дымящимся блюдом с рисом и барашком, она вспомнила, что в руках Базима были ключи к ее бегству. Так ли это сейчас? Имеет теперь это какое-нибудь значение?
Во время еды Джулия и Ред разговаривали, рассказывая друг другу о событиях, которые произошли за время их разлуки. Сначала они вели себя сдержанно, но к концу трапезы им стало легче преодолеть скованность.