Роковой срок

Алексеев Сергей Трофимович

– Ты муж смысленный, – сдержанно произнесла Обава. – Коли на своем стоишь крепко, знать, ведом тебе рок.

– Не можем мы вернуться, покуда не добудем невесты государю, – признался Важдай. – Хортью ли обернемся, чтоб всю землю прорыскать, птицами ли орлами, чтоб облететь ее, но все одно добудем.

– Роковой срок на исходе. За три года не добыли, что добудете через три дня?

– Верно, Обава, мы даже не знаем, где искать, – признался ярый муж. – Но имя девы нам ведомо! Добудем невесту, и тогда не удастся вечевым старцам заточить Урагана в вежу. А ты, Обава, поезжай за Рапейские горы, царь Сколот ждет

тебя...

– Что же, тогда прими дареных коней да суру. А шапки государь новые справит.

– Дар приму, и суру мы вкусим, чтоб обиды не помнить, но скуфейки нам теперь ни к чему, – повеселел ярый муж. – Какая же мы Скуфь, если непокрытые головы на плечах? Передай ему, не нужны волкам волчьи шапки. Да и по нраву нам стало, когда ветер играет космами. Глядишь, и посветлеют, как у рапеев!

Обава взглянула на его вольные волосы, свисающие до плеч.

– Скажи мне, Важдай. – Ее суровый голос чуть потеплел. – Отчего у Сколота космы источают свет? У людей так не бывает.

– Рапеи летом пьют солнце, – завороженно объяснил он. – А когда оно уходит за окоем и более не появляется, спускаются под землю и там живут до самой весны, вкушая лишь соль. В каменных подземельях темно, однако сколотам не требуются светочи или костры. Они своими космами освещают пещеры.

– А дев ты рапейских позрел?

– Нет, Обава... Не позволили даже взглянуть. Сколоты их обожествляют и называют карнами. То есть подземными богинями. Они редко поднимаются из земных глубин. Лишь в утренний час, чтобы вкусить солнечного ветра. Закон у них такой же, как у нас: сделать выбор и совершить оглас может только дева.

– Видел ли у них чудеса, которых у нас нет?

– У рапеев есть подземное озеро, в коем отражаются все думы и мысли. А в священный праздник сколотов Страж, это по-нашему Ведра... на водной глади можно зреть грядущее.

– И ты позрел?

– Я рок свой изведал. – Важдай обнял за шею ее коня. – И твой... Поэтому путь отворил к рапеям. Но когда пойдешь через ашкаров, послушайся их вождя, не ходи прямо и езжай округ земли савров, чтобы к ним не угодить. И всюду ступай с именем отца твоего, и не будет препятствий.

– С твоим именем пойду, брат...

– Ну, а я с твоим, сестра...

На заре, в ту пору, когда кочевье вновь становилось на путь в теплые степи, из Казара прискакал гонец, и тотчас стан забурлил, ровно котел на родовом костре. Ураган еще втайне надеялся, что не случится этого, но тут словно бич над головой просвистел и щелкнул у темени – еще одно пророчество Обавы исполнилось!

Вместо того чтобы выгонять с ночных пастбищ табуны, запрягать повозки и телеги, по ожившему стану во все стороны поскакали всадники, оглашая недобрую весть: иноземные мореходные гости отчалили от сарских пристаней на Азаре и порожними отправились к своим далеким берегам.

В прошлые времена подобное случалось не один раз, однако хитрые купцы таким образом вынуждали саров спешно заканчивать кочевье и гнать табуны к побережью день и ночь, отчего кони худели и теряли свою истинную цену. Сами же, отвалив от причала, становились за окоемом на якоря, выжидали срок и возвращались, будто бы сделав милость. Однако на сей раз заморские гости не хитрили, верно, зная через своих лазутчиков, что сары в двадцати днях пути от Азара и скорее никак

не придут, ибо невозможно столько времени кочевать круглыми сутками, не останавливаясь на ночные кормежки.

Носясь по стану, глашатаи, словно дурную траву, сеяли ропот, волнами вскипавший повсюду, и, слушая их плеск, Ураган с тревожной тоской вглядывался в даль – не покажутся ли стройные ряды Скуфи или хотя бы стремительный, как росчерк молнии, вид одинокой всадницы. С холма открывался далекий окоем, и по всему пространству окрест были видны лишь родовые стоянки кочующих саров, дымы затухающих костров да пасущиеся табуны коней.

И все это, словно горючим покровом, было облито алой зарей, вздымавшейся на востоке.

Обава прискакала тотчас, когда ударили в бронзовую чашу, обращенную в колокол, и когда по стану засновали рабы с носилками, в коих возлежали сары. С взмыленного коня валилась наземь пена, а выпущенные на волю космы спутал ветер. Ураган вышел к ней навстречу, принял повод, дабы принять добрую весть.

– Порадуй же меня, Обава! Скажи, отыскала Скуфь?

– Отыскала...

– Витязи дар мой приняли? И нет теперь между нами обиды?

– Приняли дар, и обиды нет...

– Отчего же не привела с собой?

– Не пожелали, ибо рок свой изведали.

– Неужто и от скуфейчатых шапок отказались?

– Велели передать: не нужны волкам волчьи шапки.

– Подрезали мне крылья, – загоревал государь. – Нет у меня более Скуфи. А ведь из рокового срока всего один день миновал.

– Будет у тебя Скуфь, и еще приумножится, – утешила дочь. – И невесту тебе отыщут. Только слушай моих советов!

– Покуда я еще ничего не обрел, а только теряю...

– Сегодня обретешь, – вдруг заявила Обава. – Только не жди, когда на вече позовут, а сам ступай, чтобы ускорить дело.

– Не стану обычаев нарушать, – заявил Ураган. – Пускай старцы позовут.

– Тогда изготовься и жди, дабы врасплох не захватили. Ныне совет будет недолгим.

Тройной вечевой круг образовался прямо среди стана, у подножия «царевой горки», раздвинув родовые таборы, и голоса хорошо были слышны в утреннем звонком воздухе. В первом, самом малом круге, держась за руки, стояли вечевые старцы. Они только прозывались старцами, а возрастом лишь немного за сорок лет, но поскольку густая кровь и грузность тела укорачивали жизнь, то саров старше их на всех кочевых путях было не сыскать. Эти еще как-то блюли законы и себя, воздерживаясь от непотребной жирной пищи и сластей, поэтому могли еще сидеть в седле и явились конными, как подобало на сарском вече. Но сразу же за их спинами, во втором круге, на пуховых подушках сидели в носилках племенные князья и именитые ярые мужи, которые по обычаю держаться по-братски не могли из-за короткости рук, а посему цеплялись за бичи друг друга. Отличить их от женщин можно было лишь по бичам, головным уборам и украшениям, ибо у мужчин давно перестали отрастать бороды, а у кого и пробивались сквозь жир, то к зрелому возрасту выпадали. А одежды они давно носили одинаковые, без кроя и шитья, ибо непомерные туловища нельзя было нарядить не то чтобы в боевые доспехи, как прежде наряжались вельможи, следуя на вече, но в обычные сарские кафтаны и шаровары. Поэтому слуги оборачивали их шелковыми, парчовыми и суконными тканями и стягивали игольчатыми золотыми пряжками.