Роковой выбор
Шрифт:
– Я пыталась, но я думаю, что вы слишком оскорбили его и ему следует сказать, что вы не возражаете против его присутствия.
Это был странный поворот событий. Я давала советы Уильяму.
– Я повидаюсь с ним, – сказал он.
Да, муж и на самом деле боялся, что, вернувшись в Англию, доктор Кен своими рассказами сможет изрядно изменить в худшую сторону то благоприятное мнение, какое не без стараний самого Вильгельма сложилось о нем у моих земляков.
Через несколько часов я увидела доктора Кена. Он улыбался.
– Принц был у меня, –
– И вы изменили его.
Доктор Кен улыбнулся:
– Я сказал, что останусь еще на год, но я дал понять, что меня не удовлетворяет его обращение с вашим высочеством. Это вас удивит, но он даже не возражал мне. Я думал, что он снова скажет, что желал бы избавиться от меня, но он этого не сделал. Он только сказал, что, если я останусь, чтобы угодить принцессе, в Гааге мне будут очень рады.
Итак, доктор Кен остался с нами.
Я, несомненно, изменилась. Я утратила некоторую долю своей кротости. Я поняла, что Уильяму надо постоянно напоминать, что если он и получит английскую корону, то только потому, что я стала его женой.
ПРАЗДНЕСТВА В ГААГЕ
Я была очень рада, что доктор Кен остался с нами. Он всегда был мне утешением, а как раз в то время я особенно нуждалась в утешении.
Фрэнсис Эпсли вышла замуж за сэра Бенджамена Батхерста. Ей было уже за двадцать, и я знала, что рано или поздно это все равно должно было случиться. Тон ее писем изменился. Чувствовалось, что она очень счастлива в браке, вскоре она забеременела. Она писала, что по-прежнему остается моей дорогой подругой, но в ее жизни появились теперь другие заботы, полностью поглощавшие ее. Я завидовала Фрэнсис и все же радовалась ее счастью. Но она отдалилась от меня, и я знала, что прежней нашей близости не возвратить. А может быть, ее и не было и она существовала только в моем воображении? Ну, что ж, пусть так; все равно наша дружба, пусть даже во многом и воображаемая, доставила мне много радости.
Я тоже хотела любящего мужа, своего собственного ребенка. Но я была замужем за Уильямом. Смогу ли я когда-нибудь возбудить в нем такую любовь, какой сэр Бенджамен любил Фрэнсис? Возможно ли это? Стоит ли мне попытаться?
Я всегда отличалась богатым воображением и начала рисовать себе картины счастливой семейной жизни, которая неожиданно начнется у нас: Уильям внезапно осознает, что он любит меня – он станет совершенно другим, непохожим на того сурового честолюбивого человека, каким я его знала. Окажется, что он просто скрывал свои подлинные чувства под маской суровости, а на самом деле давно любит меня. Именно меня, а не мои права на английскую корону. Странно, но порой я почти начинала верить, что это действительно так и есть.
Впрочем,
В это время он строил дворец в Лу, и я удивилась, когда он показал мне планы. Вероятно, на него подействовали упреки доктора Кена, и он решил показать ему, что вовсе не пренебрегает мной. Но мне хотелось видеть этому другие причины.
Я была в восторге. Это должен был быть великолепный дворец.
– Там будет большой сад, – сказал он. – Вы могли бы выбрать место для цветников и подумать, какие цветы хотели бы видеть на них. Кроме того, мне бы хотелось услышать ваши пожелания и по отделке ваших апартаментов.
Я предалась этому занятию всей душой. Я с любовью отбирала скульптуры, которые должны были украсить парк и фонтан перед моими окнами, и подолгу обдумывала, как украсить те или иные дворцовые залы. Все это было очень интересно, и я наблюдала за строительством дворца с большим удовольствием. Особенно приятным было изменившееся отношение ко мне Уильяма. Он стал более обходителен и не столько приказывал, сколько высказывал пожелания.
Фрэнсис писала мне о своей счастливой жизни с сэром Бенджаменом. Я отвечала восторженно, описывая свою жизнь с Уильямом.
Я полюбила дворец в Лу, главным образом, вероятно, потому, что приложила руку к его созданию. Я завела там птичник, где собиралась разводить разные породы домашней птицы. Я с удовольствием проводила среди них время. Вообще я жила в Лу подолгу.
К сожалению, когда постройка была закончена, Уильям стал бывать там реже. Конечно, я не могла ожидать, чтобы он находился в Лу, когда государственные дела требовали его присутствия в Гааге.
Пришли известия из Англии. Теперь там разразился скандал вокруг моей сестры Анны.
Ей было уже шестнадцать лет, и она начинала вызывать все больший интерес в обществе. Король старел, сына у моего отца не было, и казалось все более вероятным, что я – вместе с Уильямом – могу оказаться на троне. А если у меня не будет детей или если со мной что-либо случится, наследовать мне должна будет Анна.
Я не думаю, что сестра сама была инициатором событий. Я полагаю, все просто случилось само собой. Анна была по-своему недурна, несмотря на излишнюю полноту; когда я видела ее в последний раз, цвет лица у нее был здоровый и свежий, а ее отсутствующий взгляд – из-за сильной близорукости – казался некоторым особенно привлекательным.
Во всяком случае, Джон Шеффилд, граф Малгрейвский влюбился в нее. Роман этот был обнаружен, и бедный Малгрейв попал в немилость.
Он был чуть-чуть старше сестры – лет семнадцати-восемнадцати, – очень красивый молодой человек с поэтическим даром. Я полагаю, его поэзия и очаровала Анну.
Однако, когда было обнаружено, что Малгрейв имеет намерение на ней жениться – и получил ее согласие, – произошел скандал.
Я могла себе представить поведение Анны. Она просто улыбалась своей слабой улыбкой, но так, что было ясно: урезонивать ее бесполезно. Да и чем могли бы повлиять на нее?