Роковые яйца (сборник)
Шрифт:
– Ну-ну-ну, - пробормотал он.
– Вы, - продолжал Иванов, - вы приобретете такое имя… У меня кружится голова. Вы понимаете, - продолжал он страстно, - Владимир Ипатьевич, герои Уэллса по сравнению с вами просто вздор… А я-то думал, что это сказки… Вы помните его «Пищу богов»?
– А, это роман, - ответил Персиков.
– Ну да, господи, известный же!…
– Я забыл его, - ответил Персиков, - помню, читал, но забыл.
– Как же вы не помните, да вы гляньте, - Иванов за ножку поднял со стеклянного стола невероятных размеров мертвую лягушку с распухшим брюхом. На морде ее даже
Глава 4
Попадья Дроздова
Бог знает почему, Иванов ли тут был виноват, или потому, что сенсационные известия передаются сами собой по воздуху, но только в гигантской кипящей Москве вдруг заговорили о луче и о профессоре Персикове. Правда, как-то вскользь и очень туманно. Известие о чудодейственном открытии прыгало, как подстреленная птица, в светящейся столице, то исчезая, то вновь взвиваясь, до половины июля, когда на 20-й странице газеты «Известия» под заголовком «Новости науки и техники» появилась короткая заметка, трактующая о луче. Сказано было глухо, что профессор IV университета изобрел луч, невероятно повышающий жизнедеятельность низших организмов, и что луч этот нуждается в проверке. Фамилия, конечно, была переврана и напечатано: «Певсиков».
Иванов принес газету и показал Персикову заметку.
– «Певсиков», - проворчал Персиков, возясь с камерой в кабинете, - откуда эти свистуны все знают?
Увы, перевранная фамилия не спасла профессора от событий, и они начались на другой же день, сразу нарушив всю жизнь Персикова.
Панкрат, предварительно постучавшись, явился в кабинет и вручил Персикову великолепную атласную визитную карточку.
– Он тамотко, - робко прибавил Панкрат.
На карточке было напечатано изящным шрифтом:
Альфред Аркадьевич Бронский
Сотрудник московских журналов «Красный огонек», «Красный перец», «Красный журнал», «Красный прожектор» и газеты «Красная вечерняя газета»
– Гони его к чертовой матери, - монотонно сказал Персиков и смахнул карточку под стол.
Панкрат повернулся и вышел и через пять минут вернулся со страдальческим лицом и со вторым экземпляром той же карточки.
– Ты что же, смеешься?
– проскрипел Персиков и стал страшен.
– Из гепею, они говорять, - бледнея, ответил Панкрат.
Персиков ухватился одной рукой за карточку, чуть не перервал ее пополам, а другой швырнул пинцет на стол. На карточке было написано кудрявым почерком:
Очень прошу и извиняюсь, принять меня, многоуважаемый профессор, на три минуты по общественному делу печати и сотрудник сатирического журнала «Красный ворон», издания ГПУ.
– Позови-ка его сюда, - сказал Персиков и задохнулся.
Из- за спины Панкрата тотчас вынырнул молодой человек с гладковыбритым маслянистым лицом. Поражали вечно поднятые, словно у китайца, брови и под ними ни секунды не глядевшие в глаза собеседнику агатовые глазки. Одет был молодой человек совершенно безукоризненно и модно. В узкий и длинный до колен пиджак,
– Что вам надо?
– спросил Персиков таким голосом, что Панкрат мгновенно ушел за дверь.
– Ведь вам же сказали, что я занят?
Вместо ответа молодой человек поклонился профессору два раза на левый бок и на правый, а затем его глазки колесом прошлись по всему кабинету, и тотчас молодой человек поставил в блокноте знак.
– Я занят, - сказал профессор, с отвращением глядя в глазки гостя, но никакого эффекта не добился, так как глазки были неуловимы.
– Прошу тысячу раз извинения, глубокоуважаемый профессор, заговорил молодой человек тонким голосом, - что я врываюсь к вам и отнимаю ваше драгоценное время, но известие о вашем мировом открытии, прогремевшее по всему миру, заставляет наш журнал просить у вас каких-либо объяснений.
– Какие такие объяснения по всему миру?
– заныл Персиков визгливо и пожелтев.
– Я не обязан вам давать объяснения и ничего такого… Я занят… страшно занят.
– Над чем вы работаете?
– сладко спросил молодой человек и поставил второй знак в блокноте.
– Да я… вы что? Хотите напечатать что-то?
– Да, - ответил молодой человек и вдруг застрочил в блокноте.
– Во-первых, я не намерен ничего опубликовывать, пока я не кончу работы… тем более в этих ваших газетах… Во-вторых, откуда вы все это знаете?… - И Персиков вдруг почувствовал, что теряется.
– Верно ли известие, что вы изобрели луч новой жизни?
– Какой такой новой жизни?
– остервенился профессор, - Что вы мелете чепуху! Луч, над которым я работаю, еще далеко не исследован, и вообще ничего еще не известно! Возможно, что он повышает жизнедеятельность протоплазмы…
– Во сколько раз?
– торопливо спросил молодой человек.
Персиков окончательно потерялся… «Ну тип. Ведь это черт знает что такое!»
– Что за обывательские вопросы?… Предположим, я скажу, ну, в тысячу раз!…
В глазках молодого человека мелькнула хищная радость.
– Получаются гигантские организмы?
– Да ничего подобного! Ну, правда, организмы, полученные мною, больше обыкновенных… Ну, имеют некоторые новые свойства… Но ведь тут же главное не величие, а невероятная скорость размножения, - сказал на свое горе Персиков и тут же ужаснулся. Молодой человек исписал целую страницу, перелистнул ее и застрочил дальше.
– Вы же не пишите!
– уже сдаваясь и чувствуя, что он в руках молодого человека, в отчаянии просипел Персиков.
– Что вы такое пишете?
– Правда ли, что в течении двух суток из икры можно получить 2 миллиона головастиков?
– Из какого количества икры?
– вновь взбеленяясь, закричал Персиков.
– Вы видели когда-нибудь икринку… ну, скажем, - квакши?
– Из полуфунта?
– не смущаясь, спросил молодой человек.
Персиков побагровел.
– Кто же так мерит? Тьфу! Что вы такое говорите? Ну, конечно, если взять полфунта лягушачьей икры… тогда пожалуй… черт, ну около этого количества, а, может быть, и гораздо больше!