Роль России и Романовых в Великой Войне 1914-1918 гг.
Шрифт:
Как отнеслось российское общество к этому глобальному конфликту? Патриотическая эйфория охватила значительные слои интеллигенции, студенчество, средние городские слои (мещанство), казачество, значительную часть рабочих и, конечно, самую многочисленную часть населения России — крестьянство. Угроза Германии разбудила в народе социальный инстинкт самосохранения.
Другим стимулом борьбы, казавшимся понятным нашему простолюдину, явилось то, что эта борьба началась из необходимости защищать право на существование единокровного и единоверного Сербского народа. Это чувство отнюдь не представляло собой тот «панславянизм», о котором любил упоминать Кайзер Вильгельм, толкая австрийцев на окончательное поглощение сербов. Это было сочувствие к обиженному младшему брату. Веками воспитывалось это чувство в русском народе, который за освобождение славян вел длинный ряд войн с турками. Рассказы рядовых участников различных походов этой вековой борьбы передавались из поколения в поколение и служили одной из любимых тем для разговоров «деревенских политиков».
Государь в манифестах от 20 и 26 июля так обозначил причины и характер вступления нашей страны в войну: защита территории Отечества, его чести, достоинства, положения среди великих держав и славянских народов. Именно такая постановка вопроса соответствовала распространенным в цивилизованных странах той эпохи представлениям: оскорбление достоинства государства требовало удовлетворения. В случае же отказа государство должно объявить войну.
Уже то обстоятельство, что именно немцы объявили нам войну, способствовало формированию ее восприятия в народных массах как отечественной, направленной на отражение вражеской агрессии. Повсюду в стране проходили молебны «о даровании победы над вероломным и коварным врагом», в городах устраивались шествия и манифестации, особенно мощные в Санкт-Петербурге и Москве.
Уже на следующий день после объявления Германией войны России на Дворцовой площади в Санкт-Петербурге собрались тысячи людей разных сословий — интеллигенция, рабочие, крестьяне близлежащих деревень. Император Николай II объявил манифест о вступлении России в войну и первым торжественно принял присягу на Евангелии, по форме присяги императора Александра I в 1812 г.
Вот как вспоминал об этом дне председатель Государственной Думы М. В. Родзянко: «После молебна о даровании победы Государь обратился с несколькими словами, которые закончил торжественным обещанием не кончать войны, пока хоть одна пядь русской земли будет занята неприятелем. Громовое «ура!» наполнило дворец и покатилось ответным эхом в толпе на площади. После молебствия Государь вышел на балкон к народу, за ним императрица. Огромная толпа заполнила всю площадь и прилегающие к ней улицы, и, когда она увидела Государя, ее словно пронзила электрическая искра, и громовое «ура!» огласило воздух. Флаги, плакаты с надписями «Да здравствует Россия и славянство!» склонились до земли и вся толпа, как один человек, упала перед царем на колени. Государь хотел что-то сказать, он поднял руку, передние ряды затихли, но шум толпы, не смолкавшее ура!» не дали ему говорить. Он опустил голову и стоял некоторое время охваченный торжественностью минуты единения царя со своим народом, потом повернулся и ушел в покои. Выйдя из дворца на площадь, мы смешались с толпой. Шли рабочие. Я остановил их и спросил, каким образом они очутились здесь, когда незадолго перед тем бастовали и чуть ли не с оружием в руках предъявляли экономические и политические требования. Рабочие ответили: То было наше семейное дело. Мы находили, что через Думу Реформы идут слишком медленно. Но теперь дело касается всей России. Мы пришли к своему царю как к нашему знамени, и мы пойдем за ним во имя победы над немцами» [1] . Так, вопреки более поздним уверениям большевиков, рабочие отнеслись к начавшейся войне.
1
Родзянко М.В. Крушение империи // Архив русской революции. Т. 17. М., 1993. С. 57.
Не лишне напомнить, что в те летние дни разъяренная толпа граждан, в которой были и рабочие, разгромила и подожгла здание германского посольства в Санкт-Петербурге располагавшегося на Исаакиевской площади. 4 августа Николай II с семьей и свитой прибыл в Москву, где его на улицах с воодушевлением встречали не менее полумиллиона москвичей и подмосковных крестьян. В Успенском соборе московского Кремля состоялся торжественный молебен «во славу русского оружия».
Другой крупный деятель Государственной думы А.Ф. Керенский писал позднее об этих судьбоносных для России днях: «В тот момент я ясно понял, что в грядущую войну будет вовлечен весь русский народ и что он выполнит свой долг. […] Эта вторая война за национальное выживание (первая была в 1812 году) предоставила царю уникальную возможность протянуть руку дружбы народу, обеспечив тем самым победу и упрочение монархии на долгие годы» [2] .
2
Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. M., 1993. С. 88, 89.
Эта война вызвала всенародный патриотический всплеск. 5 августа Санкт-Петербург переименовали в Петроград, символически открещиваясь от всего «немецкого» даже в названиях. Сама война называлась тогда не мировой (и не Первой мировой — этот термин, как известно, утвердился в исторической литературе значительно позже). В
Следует особо подчеркнуть, что всплеск патриотизма выражался не только в манифестациях, шествиях и немецких погромах (для этого не обязательно быть патриотом), но, главное, в готовности к самопожертвованию. Достаточно напомнить, что первая из девятнадцати мобилизаций военного времени не просто прошла успешно, быстро и планомерно (явка призывников была почти стопроцентной), но и породила мощное добровольческое движение, охватившее часть молодежи, имевшей отсрочку от призыва в армию. Записывались в армию даже рабочие, имевшие бронь на оборонных заводах, студенты, интеллигенция. Добровольно ушли в армию писатели A.И. Куприн, В.В. Вересаев, поэты С.А. Есенин, Н.С. Гумилев и другие. Мальчишкой сбежал на фронт и B.В. Вишневский. Даже находившиеся в ссылке революционеры подавали прошение местным властям о желании вступить в ряды действующей армии. «Вся нация, жители больших и малых городов, — вспоминал А.Ф. Керенский, — как и в сельской местности, инстинктивно почувствовали, что война с Германией на многие годы вперед определит политическую судьбу России. Доказательством тому было отношение людей к мобилизации. Учитывая огромные просторы страны, ее результаты произвели внушительное впечатление: лишь 4 процента военнообязанных не прибыли в срок к месту приписки. Другим доказательством явилось неожиданное изменение в умонастроениях промышленного пролетариата. К удивлению и возмущению марксистов и других книжных социалистов, русский рабочий, так же как французский и германский, проявил себя в той же степени патриотом, как и его «классовый враг»» [3] .
3
Керенский А.Ф. Россия на историческом повороте. Мемуары. M., 1993. С. 89.
Тогда же началось и женское добровольческое движение. Молодые женщины из разных концов страны стремились оказаться на фронте. Яркий пример тому — история сибирской крестьянки М.Л. Бочкаревой. Она впоследствии вспоминала: «Мое сердце стремилось туда — в кипящий котел, принять крещение в огне, закалиться в лаве. Дух жертвоприношения вселился в меня. Моя страна звала меня» [4] . Прибыв на сборный пункт, Бочкарева обратилась с просьбой зачислить ее вольноопределяющейся, но получила отказ, так как женщин в армию не брали. Тогда она послала телеграмму (поскольку не умела писать) Николаю II и вскоре получила высочайшее разрешение. Как известно эта храбрая женщина прошла всю войну, была четыре раза ранена, стала полным Георгиевским кавалером и дослужилась до чина поручика. А в 1917 г. стала организатором женских ударных батальонов.
4
Бударин М. Поручик Бочкарева (о судьбе командира женского батальона М. Л. Бочкаревой) // Омская старина. 1993. Вып. 1. С. 17.
Вятская крестьянка А.Т. Палыпина повторила подвиг героини Отечественной войны 1812 г. Н.А. Дуровой: она с 1914 г. храбро воевала под видом мужчины, стала Георгиевским кавалером, дослужилась до чина младшего унтер-офицера. Только после очередного серьезного ранения А.Т. Палыпина покинула Действующую армию летом 1917 г.
Императрица Александра Федоровна и ее две старшие дочери работали медицинскими сестрами в Царскосельском госпитале. Великая княгиня Ольга Александровна также стала сестрой милосердия. Их патриотическому примеру последовали другие представительницы аристократии.
В первые дни войны был образован Всероссийский союз помощи раненым во главе с князем Г.Е. Львовым, затем Всероссийский городской союз во главе с московским городским головой М.В. Челноковым. Позже, в июле 1915 г., эти союзы слились в Союз земств и городов (Земгор), председателем которого стал Г.Е. Львов. Другой известный политический и общественный деятель — лидер партии октябристов А.И. Гучков — в качестве особо уполномоченного Российского общества Красного Креста (РОКК) занимался организацией в действующей армии полевых госпиталей. В короткий срок развернулась деятельность добровольного Общества помощи жертвам войны, Союза Георгиевских кавалеров и ряда других общественных организаций. Возникли также Комитет по оказанию помощи семьям лиц, призванных на войну, Комитет «Книга — солдату», Московский комитет по снабжению табаком воинов передовых позиций и другие. Благотворительные мероприятия проводили работники почты, телеграфа, пожарные, художники, артисты и другие.
Надо сказать, что российская творческая интеллигенция всегда почитала за честь участие в деле благотворительности. В годы Первой мировой войны ее представители стремились не только внести свою лепту в помощь ближнему, но и убедить его в исторической неизбежности происходящего, вселить уверенность в победу над врагом. Не случайно крупнейшие живописцы и графики (в их числе были братья A.M. и В.М. Васнецовы, К.А. Коровин, Л.О. Пастернак, Н.С. Самокиш, С.А. Виноградов, Г.П. Пашков, И.А. Владимиров, Б.М. Кустодиев, И.И. Нивинский) обратились к массовым видам искусства — журнальной графике, карикатуре, лубку, плакату, художественной почтовой открытке.