Роль второго плана

Кивинов Андрей Владимирович

– Откачают?

– Раз сразу не преставился, откачают.

Жора берет салфетку и начинает стирать грим со щек.

– Я, как вчера с женой Шиловской переговорил, сразу к Катюхе отправился. Мать сказала, она дома. Сидит, ревет. Пол часа хватило на раскол, благо, тепленькая была. Потом уже пять часов сидели, за жизнь базарили. Явку она мне написала. Все ж, какое никакое, а смягчающее обстоятельство. Я ее в отдел не потащил. Сегодня к пяти подойдет с мамашей. Жалко девку. Башка от любви закружилась.

– Напрасно отпустил, – упрекает Укушенный, –

доказухи, кроме признания, никакой. Пойдет в отказ и все.

– Никуда она не денется. Есть папаша, есть диктофонная запись. Я ж подстраховался. Да и сломана она здорово… Надо позвонить в прокуратуру, чтоб Бочкаревскую жену выпустили. Катюху они, скорей всего, закроют… Как ни крути, а все равно убийство.

– А Лабудянский? Он что же, ничего не знал?

– Катька клянется, что напрямую ему не говорила. Но догадывался наверняка, не дурак же? Поэтому и в банке студию свою не афишировал, да и с Катюхой решил амуры прекратить. Однако делал вид, что все нормально. Гнал от себя неприятные мысли. А чего? Лично он никого не убивал. Кредит получил законно, какие проблемы? Можно снимать кино. Мотор! Начали! Занесенные, блин, снегом!

Жора со злостью швыряет скомканную салфетку за батарею.

– Пойду, все-таки, умоюсь, – напарник встает из-за стола и исчезает в подсобке.

– Ну, что скажешь? – спрашиваю я Укушенного.

– Зря Жора все это на площадке не выложил. При всех. Начал про какую-то фею с конвертиком грузить. Устроил шоу.

– Самое интересное, он ведь мог ничего не рассказывать вообще. Махнул бы рукой, и снимался бы себе, тем более всю жизнь об этом мечтал. А убийство само собой бы рассосалось. Лабудянский, получается, не при делах. Это Катькина инициатива. А на площадке Жора все сделал правильно. Это касалось только его и режиссера. Он предложил выбор. Себе и Лабудянскому. Тот выбрал одно, Жора другое… Что касается шоу? Конечно, можно было просто подойти к Вениамину и сказать тет-а-тет: «Не буду я в твоем кино сниматься. Плохое оно». Но… В Жоре все-таки сидит актер. А актеру нужна сцена.

– Лабудянскому уже нечего выбирать. Все слишком далеко зашло. Не бросать же теперь. Тем более, когда на кону возможная слава и золото.

– Сомневаюсь, что он их получит.

– Почему? Он же снимет свое кино.

Я улыбаюсь и киваю в сторону подсобки.

– У него нет героя второго плана…

«Прежде, чем приступить к делу, надо правильно выбрать объект. Ведь на пятьдесят процентов успех зависит именно от этого. Здесь необходимы знания человеческой психологии. Об этом и пойдет речь ниже…»

Я открываю последний лист и еще раз просматриваю оглавление.

«Особенности работы в общественном транспорте…»

«Особенности работы в магазинах и местах большого скопления народа…»

«Выбор и подготовка инструмента…»

«Психологические особенности выбора объекта…»

«Законодательная база…» И так далее…

Брошюра называется «Карман порвался незаметно». Методическое пособие, как не стать жертвой карманных

воров. Вернее, это еще не брошюра, а только ее макет. Ксерокопия. Мне приволок ее знакомый издатель с моей территории. Чтобы я ознакомился и внес возможные поправки и добавления. Автор пособия указан, но это скорей всего псевдоним. По понятным причинам. У него за спиной, похоже, лет восемь командировок в тайгу. Я ознакомился. Добавлений у меня нет, автор охватил все, даже то, чего не знаю я сам. Ну, а поправки… Не могу сказать, что извлекут из брошюры потенциальные жертвы-объекты, но читатели с моральными изъянами будут довольны. Теперь они знают все… Издатель подготовил еще несколько замечательных пособий. «Все, что вы хотели знать о квартирных кражах, но боялись спросить», «Большой угон» и прочие, крайне интересные населению книжицы.

Дверь приоткрывается на два пальца, внимательный взгляд бегло изучает обстановку. Через секунду она отворяется полностью, и в кабинет проскальзывает гражданин малоприметной наружности. Если это так можно назвать. Совершенно никаких особых примет. Даже возраст не возьмусь угадать. От тридцати, до полтинника. Правда, небольшая склонность к выпивке все же проявляется. Гражданин здоровается, присаживается напротив меня и разворачивает корочки.

– Я из Конторы, братишка.

Ксива, вроде, настоящая. Ого! Целый майор. Какая контора, понятно и дураку.

– Слушаю.

– Дело такое, – явно мнется майор, не зная с чего начать, – только давай договоримся, пока между нами.

– Могила.

– Выручай, братишка… У меня месяц назад на вашей земле кейс увели. Служебный. Со спецтехникой. Ну, ты понимаешь, о чем речь.

– Где увели?

– В троллейбусе. В семерке. Буквально, на секунду отвернулся и трендец. Начальству не стал докладывать, мне всего три месяца до пенсии, а за это без разговоров увольняют. Сам хотел найти, да без толку… Вдруг, у вас где-нибудь выплывет, а? Ты мне просигналь. Поляну сразу накрываю, железно.

Любопытно, кто все же врет? Бомж или майор? Впрочем, это уже не так важно.

– Выручай, братишка… Мне вилы.

Я уже прикидываю, где мы будем отмечать успешное нахождение аппаратуры. Единолично я такие вопросы решать не уполномочен. Только на общем собрании нашей оперативной роты.

– Как с вами связаться?

Майор пишет на моем перекидном календаре номер.

– Спросишь Леню. Братишка, выручай…

– Ладно, поищем… Я позвоню, если что.

Майор жмет мне руку и бесшумно исчезает. Я возвращаюсь к брошюре. Кстати, а «жука» Жора из-под ванной догадался вытащить? Все должно быть возвращено строго по описи.

Я называю это культурой производства.

Звонит Укушенный.

– Андрюхин, давай ко мне. У Жоры мысль есть насчет «Снежка». Ждем, подходи.

Иду. Кидаю брошюру в стол, достаю из сейфа пистолет. Как поет Шевчук: «Я получил эту роль, я вынул счастливый билет…» Все правильно – не роли выбирают нас, а мы – роли. А это означает одно: Продолжение следует…

КОНЕЦ ФИЛЬМА.