Роль жертвы
Шрифт:
Сашка недоверчиво хихикнул.
— Смейся, смейся, — продолжила я, — скоро будет не до смеха.
Стеценко хихикнул громче, подошел ко мне сзади и недвусмысленно собрался продемонстрировать, что двух лет еще не прошло. Я его грубо отпихнула, но не тут-то было. После демонстрации возможностей выяснилось, что чай совсем остыл, а хлеб обветрился. Я не преминула высказать по этому поводу претензии в таком тоне, как будто несвежий хлеб вынули не из моей же собственной хлебницы на моей родной кухне, а подали в пятизвездочном отеле, да еще и таракан обнаружился в этом хлебе.
Без аппетита позавтракав и отметив, что Стеценко уходить не торопится, я не утерпела, схватила телефон и набрала номер кабинета оперуполномоченного Бурова. Кабинет не отвечал. Я перезвонила в дежурную часть и спросила, где Буров, прикинувшись, что он мне страшно нужен. Дежурный лениво ответил, что Буров с утра пораньше усвистал по делам. Интересно, куда, подумала я, положив трубку. И по каким делам, какие у новенького опера здесь неотложные дела, позвольте узнать? И без того пакостное настроение усугубилось еще больше.
Сашка тем временем убрал со стола и помыл посуду. И предложил сопровождать меня по магазинам, поискать вместе подарок Гошке. Идти никуда не хотелось, но сидеть в четырех стенах было невыносимо, и я согласилась.
На улице мне полегчало. Я даже стала улыбаться. Обойдя несколько магазинов, мы купили ребенку плейер, зашли в бистро и выпили по бокалу белого вина, так что жизнь постепенно налаживалась.
На обратном пути, раз уж он по чистой случайности пролегал мимо РУВД, я заскочила в дежурную часть и поинтересовалась, не прорезался ли Буров. Дежурка заверила, что как ушел утром, так они его и не видели. Да мало ли, дело молодое. А и правда, подумала я, мало ли, где Буров гуляет в выходной. Поэтому, перестав интересоваться местонахождением Бурова, я попросила оперативного дежурного связаться с главком — а вдруг они что-то установили по поводу вчерашнего звонка в квартиру Климановой.
Сегодня, видимо, день с утра не задался, и настроение у всех было не ахти.
Во всяком случае, наш районный оперативный дежурный битый час потратил на объяснения, чего же нам, собственно, надо. Вчерашняя смена отдежурила и ушла домой, как водится, не передав ничего следующей смене. Ну ладно, в понедельник я из вас душу вытрясу, мстительно подумала я, и, подхватив Сашку, гордо вышла из РУВД.
А на улице я опустила плечи и понуро побрела, волоча ноги по сухому асфальту. Настроение опять испортилось. Некстати я подумала о том, что Сашка провел со мной целую ночь и целый день, что в последнее время бывает совсем не часто, но при этом ни словом не обмолвился, желает ли он восстановления со мной прежних отношений, ведения совместного хозяйства и т. п. Ведь знает, что я ненавижу неопределенность, мне нужно обязательно поставить все точки над «и»; однако ведет себя так, как будто все само собой разумеется. А на самом деле ничего не разумеется.
Я брела и думала о том, что сейчас дойду до дома и лягу спать. А если Сашка,
— Зайдем? — Сашка показывал мне на витрину маленького симпатичного кафе, мимо которого я сто раз проходила, возвращаясь из РУВД в прокуратуру, но в котором ни разу не была. И я снова поддалась на провокацию, хотя ни пить, ни есть не хотела.
Мы зашли и сели за столик в углу. Здесь было миленько, свечки на столах и живые цветы. И цены не шокировали.
Заказав по какому-то проходному салатику и по свежевыжатому морковному соку, который, к моему восторгу, обнаружился в меню — я его с детства обожаю, раньше мама мне каждое утро выжимала по стакану, еще на ручной терке, потому что электрическая соковыжималка тогда была экзотикой, — мы посмотрели друг другу в глаза, и Сашка спросил:
— Зачем тебе Буров?
Я удивилась.
— Это ревность?
— Ну что ты. Просто ты целый день его домогаешься. С утра звонила, сейчас аж на работу к нему притащилась... Он тебе так понравился?
Я недоверчиво посмотрела на Сашку — уж больно нехарактерно для него было такое мелкособственничество; но увидела, что он, как всегда, ерничает.
— А что уж, мне понравиться никто не может? Ты думаешь, что на тебе свет клином сошелся?
— Упаси Господь. Просто хотелось бы отдать тебя в хорошие руки. А не невесть кому.
— Почему же невесть кому? Оперативник, не бандит, хорош собой, неглуп, возраста не пенсионного. Чего тебе еще?
— Хотелось бы знать семейное положение.
— А какая разница? Как говорит Регина, жена не стена, можно и отодвинуть.
— А ты не задумывалась, зачем это он во цвете лет вдруг так кардинально сменил место жительства и место работы?
— А что тут такого? Повысили.
— Какое ж «повысили»? Пришел на ту же должность — старшего оперуполномоченного.
— Мало ли...
— Значит, были причины валить из сельской местности. А вдруг он страшный коррупционер или, того хуже, маньяк несексуальный? Там накрошил людей и решил отсидеться в Питере. А?
— Какой ты, Саша, остроумный. А еще есть к Бурову претензии?
— У него жилплощади нет.
— У меня есть.
— Злоупотребляет.
— Вот уж нет. Главное — не сколько мужчина пьет, а как себя после этого чувствует. А ты же видел — он был вполне адекватен.
— А как насчет характера? Вдруг неуживчивый?
Я вымученно улыбнулась, а сама подумала: «Более уживчивого, чем ты, я в жизни не видела, а вот поди ж ты — не ужились мы с тобой».
— Ладно, — Сашка вдруг съехал с темы. — Что это мы все о нем?
Мое сердце замерло, потом стукнуло не в ритм. Логично было бы услышать после этого «давай поговорим о нас»... Но если бы с Сашкой было так просто...
Так что я услышала совсем другое продолжение.
— Давай лучше о вчерашнем трупе.
— Давай, — согласилась я, про себя скрипнув зубами.