Роль «зрелой женщины»

Астра

— Слушай, Мари, ты видела Ольку Краснову?

— Мельком, в магазине. А что?

— Ничего не заметила? Совсем ничего?

— Вроде нет. А что случилось?

— Она беременна.

— Не может быть!

— Ей-богу!

— Она замуж вышла?

— В том то и дело, что нет. Тихоня наша.

— Она же ни с кем не ходила, — удивилась Марианна.

— Она и сейчас ни с кем не ходит. И не признается, от кого. Воспитаю, говорит, сама, это мой ребенок, я его люблю.

— С ума сойти. Может, ей помочь надо, раз такое дело?

— Не надо. Ее семья настроена так же, и ребеночка уже любят.

—

Тогда дай Бог. Скромная героиня оказалась.

Недовольная ее словами, Ленка повесила трубку, а Марианна стала вспоминать Олю Краснову. Вспомнить было нечего. Столько лет учились в одном классе и ничего, совсем ничего не осталось! Странно. Один раз, правда, они были в туристическом походе. Четыре палатки на всех, две для мальчиков, две для девочек. Марианна попала вместе с Олей. Договорились, кто где ляжет. Но когда наступила ночь, Оля оказалась в соседней палатке, а возле Марианны расположилась Ленка. Чепуха какая-то. Может, Оля избегала ее? Ни в одно дежурство не попадала с Марианной. Тоже странно. Боялась, что ли? Тихая, незаметная. «Неужели я могу кому-то мешать? — подумалось Марианне. — Неужели кого-то задевает мое существование? Живу свою жизнь, занятая только собой, и кому-то мешаю? Не может быть. Сплошные сложности».

Потом опять навалилось страдание. О, любовь, оставь меня! Я устала, не могу больше. Как счастливо было совсем недавно! Как цвела душа! Некуда, некуда деться от этой муки. Нестор. Нестор. Не мучай меня!

Инга никогда не бывала в мастерской Миши. Долгие и хмельные посиделки художников всегда представлялись ей бездарной тратой времени. Ее день, как правило, был расписан по минутам, благодаря чему ей удалось достичь гораздо большего, чем тому же Мише. Сейчас, однако, у нее появилась цель, ее раздразнили слова этой девочки Марианны. Так ли он хорош, этот Нестор? Достоин ли того, чтобы предложить ему жесткую шквальную страсть, по которой она тосковала возле доброго и пресноватого Миши. Что же касается Марианны, то милой девочке придется как-то перебиться, все равно не видать ей этого Нестора, как своих ушей. К тому же в юности драгоценна именно неразделенная любовь, только она закаляет дух, делает мужчину мужчиной, а женщину женщиной. Не дай Бог взаимной первой любви! Эта тряпичная кукла сжует энергию всей жизни, тогда как в ином случае сохраненный запал пойдет на возмужание духа.

Повод нашелся самый благовидный. Михаил сам пригласил ее.

— Пятнадцатого ноября у меня день рождения, дорогая…

— Я отлично помню, Мишель. Ты же скорпион.

— Мне будет приятно видеть тебя среди моих друзей.

— Дома?

— Нет, в мастерской. На улице Вавилова шестьдесят пять.

В тот день было пасмурно. Зима вступала в столицу, устилая тротуары и крыши чистой белизной. Шел крупный снег, сквозь его завесу туманно проступал город, похорошевший стараниями последнего градоначальника. Зима уже никого не пугала грядущими холодами. Климат теплел, трескучий морозов никто не помнил, кроме стариков.

Инга приехала с опозданием, чтобы появиться в полном блеске, когда огни уже зажжены, а хмельные гости расположены к шумной беседе и созерцанию красивых женщин.

— Инга, моя дражайшая… подруга, — представил ее Миша, помедлив после слова «дражайшая», чтобы присутствующие успели досказать про себя «половина». Он

уже делал ей предложение и не сомневался, что со временем она его примет. — Прошу любить и жаловать.

Она протянула ему в подарок прекрасный французский мужской одеколон с изображением Наполеона в треугольной шляпе. Гостей было одиннадцать человек, среди них две женщины, жена Ивана Александровича и дама из худсовета московских выставок, некрасивая, но веселая и по-свойски простая со всеми. Инге налили штрафного, усадили рядом с Мишей и выпили за ее здоровье.

Она осмотрелась. Комната была небольшая, но с широким окном на северную сторону и дальним обзором с высоты двенадцатого этажа. На полу блестел светлый линолеум, на стенах висели хорошие копии Ван-Гога, Веласкеса и городской пейзаж Утрилло. Книги, стопки рисовальной бумаги, рулоны ватмана, альбомы, прислоненные к стене картины, приколотое кнопкой расписание занятий, доски в углу, диван и раскладной стол составляли обычное убранство мастерской. Гости сидели на табуретах, подоконнике, батарее, придвинутом к столу диване.

Нестора она узнала сразу. Он сидел на диване и беседовал с худым гривастым мужчиной с ремешком на волосах. На нее он не обратил ни малейшего внимания.

«Тридцать три — тридцать четыре», — определила она, наблюдая искоса. Выждала, пока он случайно не взглянул на нее, и метнула в него первый значащий взгляд. Он замер, не удивился, лишь прищурился с интересом.

«Вызов принят», — поняла она.

Вино почти кончилось, побежали за новой бутылкой. Диван отодвинули в угол, гости поднялись, разместились кто где. Нестор, покуривая, встал у окна. Инга поняла, что он ждет продолжения.

— А у меня для вас есть приятная новость, — сказала она, подходя.

— Какая же? — с улыбкой посмотрел он.

— Вас безумно любит моя студентка.

— Неужели?

— Ее зовут Марианна.

Он кивнул.

— Хорошая девушка.

Своим русалочьим взором Инга смотрела ему прямо в глаза. Он держал взгляд, не отводя глаз. Эта долгая молния соединила их, словно мост.

— Вы жестокий сердцеед, Нестор. Не хотела бы я оказаться на месте бедной девочки.

— В самом деле?

— Она умирает от любви к вам.

— Будет жить.

— Ваша мастерская где-то поблизости?

— В «школе», второй этаж, номер четвертый. Заходите… просто так.

— Это как же? — она подбоченилась.

— Гм… — Нестор кашлянул от ее смелости. — Там увидим. Когда вас ожидать?

— Завтра. В это время.

К ним подошел Миша, обнял Ингу за плечи.

— Люблю, когда мои друзья беседуют между собой, — благодушно произнес он. — Ты знаешь, дорогая, Нестор гений. В двух его словах больше смысла, чем во всех наших лекциях за целый год. А вот с женщинами тебе не везет, а, Нестор?

— Фатально, — усмехнулся тот, оставляя их.

На следующий день в снежных ноябрьских сумерках она вошла в его мастерскую. Он был один. Не говоря ни слова, подхватил ее на руки, опустил на постель, умелыми ласками довел до головокружения, до безумия… Она получила все, чего ей желалось, и жарче, и ярче, чем могла представить в воображении. Прерываясь, они пили вино, курили, и вновь приникали друг к другу. Усталость пришла далеко заполночь. Под утро страсть нахлынула снова, будто в самый первый раз, и снова было дивно и ослепительно.