Роль
Шрифт:
— Ну, хоть девчонок приличных привези, что ли.
— Нельзя. Ты нищий актер, подрабатываешь у фермеров, откуда бы у тебя деньги на девчонок взялись? А если что, у тебя Любаша под боком.
Павлов закатил глаза и застонал, словно от зубной боли.
— Шучу. — Широков извлек из портфеля бутылку джина. — Вот тебе гостинчик.
Они сидели на сеновале, свесив ноги вниз, пили из граненых стаканов.
— Как дела у молодоженов? — поинтересовался Павлов.
— Неважно. Я не предполагал, что у вас такие сложные отношения.
— Я
Широков взглянул на него с иронией.
— Блажен, кто верует. Странно, что ты совершенно не разбираешься в женщинах.
— В том-то и дело, что разбираюсь. Убьет, а не изменит. Она, ведь, любит меня.
Широков язвительно улыбнулся.
— Может быть, и ты ее любишь?
Павлов подумал.
— Может быть.
— Что-то тебе в лирику кинуло на лоне природы. О чем ты, вообще, говоришь? Он — это ты, иначе затея теряет смысл. В твоих интересах, чтобы у них были супружеские отношения. У нее пока не возникло сомнений, хотя он допускает жуткие проколы.
Павлов сжал зубы.
— Все равно, если даже она не узнает, то почувствует.
Широков поспешил сменить тему разговора.
— Зачем им сено? У них же нет коров.
— Для лошади, — объяснил Павлов. — Они держат мерина — в распутицу очень удобно.
Подъезжая к дому, Широков заметил машину Илзе. Она ждала его в гостиной.
— Что-то случилось? — спросил Широков. — Почему ты здесь?
— Я не могу зайти в гости к старому другу?
— Почему же? Можешь. Только раньше ты этого никогда не делала. — Он сел в кресло. — Так что же, все-таки, произошло?
— Надо когда-то начинать. — Она подошла к Широкову и уселась к нему на колени.
— Ты что?! — опешил он.
Илзе страстно, как в кино, приникла к его губам. Широков не мог отдышаться от жаркого поцелуя и удивления.
— Я тебе нравлюсь? — спросила Илзе.
Широков смешался.
— Как тебе сказать…
— Почему у тебя нет женщины, Широков?
— Откуда ты знаешь, что нет?
— Я никогда не видела рядом с тобой женщин.
— Может, у меня другая сексуальная ориентация. Она снова приникла к Широкову.
— Нет. Я бы это почувствовала.
— Позволь мне встать, — попросил Широков.
Он спихнул ее с коленей и отошел в угол, налил себе из красивого графина.
— Так что тебе надо?
— А ты обещаешь сделать, что я попрошу?
— Сначала попроси.
— Убей Павлова, — попросила Илзе.
Широков поперхнулся виски.
— Это же сейчас просто, — сказала Илзе. — Все подумают, что убили из-за денег.
Широков подошел к креслу.
— Погоди-ка… — Он сел, попытался осмыслить услышанное. — Ты хочешь, чтобы я убил твоего мужа и моего лучшего друга?
— Ну, да, — подтвердила Илзе. — Если он умрет, я не буду претендовать на основной капитал. Все
— Это здорово, — обрадовался Широков. — Но как ты это себе представляешь? Нож, пистолет, яд? Что ты предпочитаешь?
— Зачем? — искренне удивилась Илзе. — Есть люди, которые это делают так, что никто не узнает.
— В самом деле? — удивился Широков.
— Да.
— Ну, тогда, конечно, все в порядке. А почему ты обратилась ко мне?
— Я хотела к Егорову, но его убили, а больше мне не к кому. Я бы это сделала сама, но у меня не хватает духу. Значит, договорились?
— Есть одна маленькая проблема, девочка.
— Какая?
— Дело в том, что я не убиваю друзей.
Илзе посмотрела на него и поняла вдруг, как глупо, как наивно было обращаться к Широкову с подобной просьбой. Но обида и ненависть жгли ей сердце, лишая разума. Она заплакала.
— Но что мне делать? Убить себя?
Широкову стало не по себе.
— Упаси Бог, Илзе, успокойся. Этот безумный бред, я могу отнести сугубо на счет твоего психического, — он подобрал слово, — утомления. Езжай домой, отдохни. Может, все рассосется само собой.
— Не рассосется. Ты же понимаешь, Широков, так дальше продолжаться не может.
— Не понимаю.
— Понимаешь. Он ненавидит меня, совсем сбесился. Даже фашисты так изощренно, садистки не издевались над партизанами.
— Как? — удивился Широков.
— Он играет Бетховена!
Широков растерялся.
— Подумаешь, Бетховен.
— Пожалуйста, Широков, сделай что-нибудь! А я тебе тебе за это все, что ты хочешь, сделаю! — Илзе упала на колени, напомнив ему даму под вуалью. — Он погладил ее по голове.
— Этого не надо. Я, естественно, не могу тебе обещать, что сделаю то, что ты требуешь. Но я обещаю подумать…
— Подумай, Широков, пожалуйста! — … подумать, — продолжал Широков, — как исправить положение.
— Его можно исправить только одним способом.
— Я же сказал — обещаю подумать.
Далеко в глубине лифтовой шахты вспыхивала звезда электросварки. Рабочий в защитной маске сваривал на дне арматуру. Конструкция представляла собою решетку приваренными к ней остро заточенными стальными прутьями, остриями вверх. Рабочий снял маску. Острый клин света осветил лицо Левко.
На девять дней Червонцу устроили фуршет в «Вертепе». Бежин был грустен, соответственно событию, синяк под глазом был аккуратно запудрен. Вокруг ходили незнакомые люди, выпивали, закусывали, разговаривали и улыбались. Он разыскал среди них Илзе. Она обернулась, почувствовав его взгляд, нахмурилась, пытаясь разглядеть его издалека.
— Ты что такой хмурый? — спросил Широков.
— Поминки, же. Вхожу в предлагаемые обстоятельства. Если надо, я даже заплакать могу. — По лицу его покатились крупные слезы.