Ролевик: Плутовка
Шрифт:
Вдвойне обиднее оказалось понимать, что я стала зависима от другого человека.
Вода немного помогла, смыла негативные эмоции и даже помогла родится некой злорадной радости: «А всё-таки я им показала!» Держась за это чувство, я вымылась, оделась, села, чтобы обуться и...
Тут меня накрыло.
Тело безвольно растянулось на скамейке, отстранив обнаглевшее сознание от управления. Это было сродни обмороку, только мозг чётко фиксировал происходящее, не делая даже малейшей попытки анализа.
Тихонько капает с волос
– Мелкая ещё не выходила? – голос Лиса. Приглушённо. За дверью.
– Нет, но... – неловко пробасил Кёнре.
– Ты её звал? – продолжал пройдоха.
– Да, но...
– Она отвечала?
– Нет, но...
– Открывай.
– Но...
– Если она там переодевается, мы просто получим по морде, извинимся, поставим дверь на место и уйдём! Ничего страшного!
– Но...
– Что происходит? – третий голос. Капитан.
– Заря не отвечает, боюсь как бы с ней чего не случилось...
– Кёнре, открывай, – чёткий приказ, выполненный без возражений.
– Твою ж... – ругнулся Лис. Приближающиеся шаги. – Ты только посмотри!
– Лис, не суетись, – короткая, спокойная команда. – Лучше принеси флягу из моего шкафчика.
– Что, ту самую? – недоверчиво.
– Да. Живее, – сказал, как отрезал. – Кёнре, помоги мне.
Мир перевернулся. Вижу лицо. Кто-то мягко поддерживает меня за голову.
– Принёс? – шевеление губ, разворот лица. – Давай сюда. Кёнре, подержи. Вот та-ак, пей.
В горло потекла обжигающая жидкость. Чтобы закашляться, не хватало сил, пришлось глотать. Родилась первая, после затишья мысль: «В алкоголе много калорий». Рука мёртвой хваткой вцепилась во флягу, задевая чьи-то горячие пальцы и безмолвно обещая драться за живительное лекарство.
– Эй, она же!..
– Пусть, – короткое, но веское.
Чужие руки на фляге не мешали, а помогали пить. И вот, когда последние капли вылились в запрокинутую пасть, меня унесло в небытие.
Тук-тук. Тук-тук.
Пробуждение вышло более приятным, нежели можно было ожидать. Во-первых, я лежала на мягкой кровати, раскинув руки в стороны и ни одна из них не свешивалась. Во-вторых, все многочисленные повреждения не болели, а мягко зудели, смазанные какой-то мазью. Бережно забинтованные руки, которые я обо что только не обдирала, вызвали особое удовольствие. В-третьих, волосы были сухими и... И вообще было так тепло и уютно, что хотелось мурлыкать.
Хорошо...
Нет, здоровой, конечно, быть лучше, но и хорошо лечимой тоже ничего. Слегка болел обожженный рот, словно я бутылку водки выпила залпом. Хм, а кажется именно это и случилось... Или это был коньяк?
Уши зафиксировали разговор. Интересный, матерный и смешной.
– ... И вот она, ..., меня затаскивает в комнату, а сама пьяная, ..., на ногах уже не стоит, виснет на
В красках представив происходящее, я тихонечко захихикала, вторя весёлому ржанию. Тут-то меня заметили. И замолчали. Настала такая гробовая тишина, что стало слышно потрескивание дров в камине.
– Да вы продолжайте, – попросила я. – Очень интересно.
Разумеется, меня никто не послушал.
– Как ты себя чувствуешь? – настороженно спросил Лис. – Встать можешь?
– Хм, наверное, могу... – неуверенно протянула я.
– Мелкая, ты лучше проверь, – посоветовал Арес своим, как я понимаю, обычным тоном «Я говнюк, держитесь от меня подальше».
Кёнре, как обычно, смолчал.
Пришлось вылезать из всего этого мягкого великолепия на грешную землю. Впрочем, мягкий ворсистый ковёр немного смягчил мои страдания. Одета я оказалась, на первый взгляд, так же как и была, незастёгнутые пуговички корсета как торчали так и торчат... А вот левый рукав я застёгивала. Надеюсь, моё тело не использовали в мое отсутствие, а то как-то обидно получается.
Болело... Ну, не всё, но многое. Однако, не так сильно, как можно было бы ожидать. Для пробы я перекатилась с пятки на носок.
– Определённо, я чувствую себя хорошо. Учитывая обстоятельства, даже прекрасно.
– Садись, – приказал капитан, легко перетаскивая стул за спинку и ставя его рядом с собой. – Ешь, пей и молчи. Продолжай.
Последнее было сказано Лису, а мне подвинули блюдо с бутербродами, рюмку и бутылку. Да с такой компанией я готова молчать хоть вечность! Бутерброды были сделаны из сухого хлеба, точнее вкусных поджаристых сухариков и – о чудо! – плавленного сыра. А сверху оливка. Жирное, вредное, солёное... Наконец-то! Не понимаю, если местные в принципе могут есть молоко и сыр, то почему его нам в столовой не дают? Жадничают? Ведут здоровый образ жизни? Гады...
Рассказчик замялся, неловко глядя на меня. Пришлось быстро-быстро покивать и посмотреть умоляющими глазами. Говорить мне запретили, да и рот занят...
– Ну, в общем... – начал он, будто собираясь сигануть в воду.
Я благосклонно слушала, смеясь в нужных местах и приканчивала выпивку. Кстати, это действительно оказался коньяк, только какой-то слабый. Мы явно находились в одной из комнат общежития, но обстановка разительно отличалась от аскетизма моего обиталища, даже на уровне планировки. Во-первых, это помещение было гораздо больше, во-вторых, тут было аж два окна и камин, в третьих, присутствовала двухспальная кровать с балдахином, стулья и ковры, а так же оружие на стенах и прочие предметы роскоши. Это было настоящим жилищем, любимым жилищем... Гадать, что эта комната принадлежит наследнику даже не пришлось, обычным Бэ-шкам такое не положено.