Ролевик: Рыцарь. Книга 1
Шрифт:
– В принципе не вижу препятствий. А силенок хватит? Одному-то?
– Один не будешь, гарантия, – довольно потер руки бог. – Главное, что мы с тобой в принципе договорились… Да и с амуницией поможем. Кольчужка у тебя знатная, но не для этого боя. И вообще – любое деяние надо соответственно вознаграждать. Верно излагаю?
И вновь мне нечего было возразить.
– Вот и славно. Ну, бывай Воин. Скоро свидимся… – и он шагнул обратно в туман, задернув его за собой, как тяжелую портьеру.
Очнулся я от… пронзительного женского вопля.
Отчаянный вскрик рванул утреннюю тишину так неожиданно, что на какое-то мгновение
Кричала Калинка. И бежала к ним сломя голову, едва не натыкаясь на стволы деревьев. Чистым чудом было то, что она еще до сих пор не зацепилась за какой-то корешок и не упала. Ее красный сарафан мелькал между кустами, а следом за девушкой с ревом и топотом неслась огромная черная туша лесного исполина.
Я рванулся к ней на помощь, но сразу понял, что не успеваю.
Тур вот-вот должен был подцепить бедняжку ужасающими рогами и втоптать в землю острыми копытами.
Я набрал воздуха, чтобы закричать и попытаться отвлечь, сбить с толку зверя, но в это время, откуда-то сбоку выпрыгнул Добрило и ударил тура мечом по храпу. Тот остановился, как вкопанный, а затем нехотя, будто отгоняя въедливую муху, мотнул тяжелой головой. Неумолимая сила подняла, потерявшего равновесие из-за поспешно нанесенного, со всей силы удара, нетвердо стоящего на ногах воина в воздух и бросила на ближайшее дерево. А тур снова двинулся на раздражающее его яркое пятно.
Но теперь я поспевал.
– Замри!!! – прикрикнуть на девушку, а в следующую секунду зверь очутился рядом с нами.
Тур атаковал жертву в красном, не обращая внимания на воина. Но я был наготове и, в последний момент, ловко выхватил помертвевшую девушку из-под удара себе за спину. Тур хрипло заревел и опять изготовился для атаки. Но второго шанса ему уже не дали. Зазвенели тугие тетивы, и добрый десяток острых стрел, которые пробивали насквозь даже металлические кольчуги, прорвались сквозь шкуру и мощные мышцы к сердцу лесного исполина, – и жизнь зверя оборвалась. Могучий тур попытался сделать еще несколько неуверенных шагов, но зашатался и рухнул.
А рядом с ним умирал Добрило. Единственный удар рогами доставшийся ему, смял тело сильного молодого мужчины, как бумагу.
Я привел в чувство полуобморочную девушку и передал ее в руки подруг. А сам подошел к Добриле. Воин еще дышал, но говорить уже не мог, и глаза его уже не видели солнца. Остальные ратники пытались как-то облегчить последние минуты умирающему, но Добрила уже ни в чем не нуждался.
– Дурень… – прошептал неожиданно Бренко, младший десятник.
– Ты чего это? – удивился Любомир. – Кто?
– Добрило… – ответил тот. – Зачем бил по морде? Надо было вонзить меч в бок! И тура убить мог, и сам бы уцелел!
– Он слишком спешил… – объяснил я. – И думать ему было некогда… Не надо осуждать, Добрило погиб как герой! Не напрасно и славно… Спасая чужую жизнь.
– Все, господин сотник, – отозвался кто-то из ратников. – Добрилы больше нет с нами…
– Что ж, воздадим ему последние почести. Бренко, готовьте тризну.
Калинка что-то лепетала мне вслед, наверняка рассыпаясь в благодарностях, но я не хотел принимать на себя чужую заслугу. Все эти слова надо было адресовать покойному, и я очень надеялся, что душа его, покидая тело, их услышит. Я даже взглянул мельком на небо, словно хотел увидеть на нем еще одного белого журавля.
Чтоб развеяться от неприятных мыслей, я пошел к наваленному в кучу награбленному разбойниками добру. В общем, ничего интересного там не было. Да и не могло быть – лесной хуторок, не торговый город. Странно, что у крестьян
Открыл вторую книгу – те же пироги с котятами… А, может, это и есть та подсказка, о которой намекал господин божественный профессор? Типа, научусь читать: пойму конъюнктуру рынка. А что, вполне возможно… Кто владеет информацией, тот владеет миром.
Третью инкунабулу, в отличие от прежних двух, обтянутую тонкой, изрядно потертой кожей, я открыл машинально, где-то на середине.
'… н?обработаний алмазъ установiт? в д?ржат?л? так, чтобъ св?тъ отъ св?чi…'**
Чего?! Я мотнул головой, прогоняя наваждение. Неужто Арагон подсуетился, чтоб я зря время не терял, на получение второго образование. Устранил, так сказать, замеченные приемной комиссией недоделки? Быстро открыл первую книгу – петли и крючочки? Вторую – то же самое. Открыл титульный лист последней и с некоторым трудом, узнавая не все буквы, прочитал:
'Трактатъ о наук? iспользованiя 'Сл?зъ Творца' для созданiя п?чатi 'Очiщ?нiя душi i Iсц?л?нiя т?ла', а такж? многiхъ другiхъ, пол?зныхъ амул?товъ i талiсмановъ'** (**типа, старославянский язык, пока не найду консультанта и соответствующий шрифт).
– Откуда это здесь? – я не заметил, как произнес фразу вслух.
– Это очень старый оберег, господин сотник… – негромко произнесла, стоящая чуть позади Калинка. – Давно в нашем роду хранятся. Дедушка вам, наверное, больше бы смог рассказать, а я даже не знаю точно, когда и откуда он у нас появился. Вроде бы, бабушка как-то упоминала, что оставил его какой-то старый волшебник, еще когда наш род жил в Комарине. Том, прежнем селе… Откуда мы в лес ушли. А зачем и почему я не спросила. Мы же не хранители, грамоте не обучены и все равно ничего из написанного не поймем… Но берегли и почитали всем родом… – девушка низко поклонилась и стыдливо потупила взгляд. – Я понимаю, что отбитая у разбойников добыча и так целиком принадлежит господину сотнику, но мне больше нечем отблагодарить вас. Зато оберег, подаренный от всего сердца, приобретает еще большую силу и обязательно принесет удачу…
Глава четырнадцатая
Это место не оставляло равнодушным ни одного человека, сподобившегося собственными глазами увидеть Проход. Если бы Владивой был хранителем, он, конечно, задумался б над таинственностью и неизведанностью мироздания, о том – как ничтожен в этом мире человек. Насколько мелочны и недолговечны все его, так называемые, извечные проблемы. Как смешны потуги возвеличиться, дабы занять как можно больше места под солнцем. Но, Владивой был обычным воином и к таким вершинам философских мыслей никогда не поднимался. Или, если быть точнее, никогда не погружался с головой в их пучину. И все же – каждый раз, приближаясь к Заскалью, а у любого ратника, несущего службу на пограничье, такие моменты происходили довольно часто, барон ощущал непривычный восторг и какое-то легкое опьянение.