Ролевик: Рыцарь. Книга 2. Выбор
Шрифт:
— Вот… — Медведь продемонстрировал большую кожаную сумку, в которую легко поместился бы весь скарб баронства.
— Ну и славно. Выгребай все, до донышка… А мы с Лукашем, пока, сходим к баронессе Анжелине. Надо ж расспросить ее о ларце.
— Я с вами, — забеспокоился харцыз. От избыточного волнения у него даже усы встопорщились.
— Да мы быстро…
— Не, — уперся тот, загребая монеты обеими руками. — Один не останусь. Кто его знает, чего тут еще понастроили. Шагнешь не туда и все, поминай, как звали. Мельничук, подержи сумку. Ханджар, не торопись, мы мигом
— Ну, пусть… — согласился Владивой, который как раз именно по этой причине и хотел подняться к девушке только вдвоем с Лукашем. — Вместе пришли, вместе и уйдем. Тогда не торопитесь, камешки в мой кошель отдельно сложите. Может, если я их Дуброву оставлю, то и Анжелина разговорчивее будет?
— В сокровищнице Кара-Кермена и без этой горсти всяческого добра полно, а хлопцам нашим, за труды, и того что я уже нагреб с лихвой хватит… — с пониманием отнесся к пожеланию Ханджара есаул. — Особенно, если в этом ларце нечто такое, что гораздо ценнее любой кучи золота и прочих побрякушек окажется.
* * *
Надо отдать должное Анжелине, в комнатах баронессы оставалась хотя бы видимость порядка. Нет, что и здесь не убиралось уже несколько дней, бросалось в глаза сразу, но — стоило лишь перейти в крыло, традиционно занимаемое хозяйками замка, как количество следов пьяного разгула уменьшилось почти до норм приличия. Более всего напоминая небольшой сумбур, воцаряющийся в любом доме или дворце, после большого празднества.
Что-то стоит или лежит не на своем обычном месте, перекосилось зеркало или картина… Поверхности столешниц или полок, особенно из темных пород дерева или шлифованного камня, уже чуть подернулись матовостью пыли. В вазах цветы, судя по слегка увядшим и начавшим осыпаться лепесткам, как минимум двухдневной свежести. На улице белый день, а на некоторых окнах гардины все еще задернуты, как в ночное время. Свечи оплыли до самого основания, поскольку горничные их явно забыли вовремя потушить… Да и заменить на новые — тоже.
— Бог шельму метит, — проворчал Владивой, с явным неудовольствием взирая на все это безобразие, в некогда собственном доме.
— Что? — переспросил Медведь, не расслышав сказанных слов.
— Говорю, что на месте Лукаша, я бы и сам Секирника прибил… Разве ж можно весь город до такого скотского состояния доводить?
— И то верно, — сохраняя серьезное выражение лица, кивнул есаул. — Безобразие… Совсем не по харцызкому обычаю. Другое дело, вырезать всех, кроме пригожих девок и молодиц.
Слова Медведь произносил жестокие, а глаза его при этом смеялись. Он даже подмигнул Мельничуку. Мол, шучу я. Похоже, уловил смысл и Владивой.
— М-да, прав ты, вообще, друг Медведь. Пьяный проспится, мертвый — никогда. Но, ведь еще неизвестно, чем бы все штуки Секирника закончились. И что от Дуброва осталось бы, задержись я в пути хоть на день. Так то…
Харцыз внимательно поглядел на него.
— Владивой, а ты часом на двух стульях усесться не задумал?
— А что? Считаешь, королевский
Так широко Медведь не думал. А потому только плечами пожал.
— Ну, тогда велю его в браслет перевить… — усмехнулся Владивой. Потом подошел к угловому столику и взял с него кувшин. Понюхал, потом пригубил. Почмокал губами и приложился к кувшину так, что только кадык ходил. — Ух! — оторвался, наконец. — В те годы, когда я был здесь воеводой, вино из этой бочки подавали только самым именитым гостям. Угощайтесь, уверен — ничего подобного вы прежде не пробовали. Чудесный напиток. Один только запах чего стоит…
Увидев, как в один миг судорожно перекосилось и позеленело лицо Лукаша, он усмехнулся и протянул сосуд Медведю. Есаул жеманиться не стал и в пару глотков осушил кувшин.
— Да, знатное винцо, — похвалил чуть свысока. — Да только в Кара-Кермене…
— Пришли, — не стал выслушивать харцызкое бахвальство Владивой, указывая на дверь в свой бывший кабинет. — Оставайся здесь. Насколько я узнал характер своей падчерицы, она должна быть здесь. Лукаш, тебе первому заходить. Не будем сразу пугать баронессу, а то разговор не получится.
— А ну, погодь… — оттер парня в сторону Медведь. Сам встал сбоку от двери и рывком дернул на себя створку. Тяжелая дверь распахнулась, как невесомая калитка. Есаул выждал секунду и кивнул. — Вот теперь порядок. Можешь заходить.
— Ты чего? — недоуменно поинтересовался Владивой.
— А ты? — ответил тот. — Небось, тоже о самостреле подумал? Жалко парнишку… Понравился он мне, больно смышленый. Пригодится еще…
— Совсем сдурел? — возмутился Владивой. — Какие еще самострелы? Это ж надо, решил я парнем прикрыться хотел?
— А что. Нормально… Каждый так бы сделал.
— Ладно, потом договорим. Держи ларец и стой здесь. Надо будет, позову.
Переступив порог комнаты, Владивой удивился снова.
Осада и прочие военные действия, сочетались у него с тягостями и лишениями, а потому он готов был увидеть Анжелину изможденной и постаревшей от потрясений и забот. А вместо этого — узрел румяную, разбитную девицу, взирающую на мир затуманенными глазами и глупо хихикающую в разговоре с Лукашем.
— Вот как… — протянул он. — Жаль, что Катаржина всего этого безобразия не видит. Может, пожалела бы покойница, что не позволяла мне как следует заняться твоим воспитанием. Ну, и кто же оказался настолько 'мудр', предложив, вместо воды, пить вино и пиво?
— О, кого я вижу! — воскликнула Анжелина, заметив Владивоя. — Сам воевода Дуброва к нам пожаловал… бывший. Что, господин барон, опять меня похитить решили? Или прямо тут свадьбу сыграем? Мои — все здесь, а ваши гости в округе расположились…
Анжелина помолчала, давая словам Владивоя пробраться сквозь ее собственные.
— А кто его теперь разберет… Вроде, хранитель наш. А что? От жажды помирать?
— Колодцы новые рыть! — свирепея от непотребного вида пьяной падчерицы, прорычал бывший воевода. — Колодцы! Твоя светлость!.. А старые надо было — известью протравить и, после, вычерпать досуха. Раза три…