Ролевой синдром
Шрифт:
Кстати, мама отнеслась к моему возвращению весьма прохладно, всем своим поведением показывая, что вычеркнула батю и обоих сыновей из жизни еще в те бурные годы, и вписывать обратно не собирается.
Другими словами, в том доме, меня даже не пустили в прихожую. Ночевать на вокзале не хотелось, а тратить деньги на хостел - сомнительное удовольствие. Особенно, когда их мало.
Пришлось понадеяться на доброту сводной сестрички, как на последний шанс. Доброта не подвела.
– Да ладно, я что, не понимаю? Сама помоталась по съемным квартирам.
– ответила
– Пока работу и жилье не найдешь, можешь оставаться.
– А не помешаю?
Она фыркнула.
– Вот помешаешь, тогда и будем думать.
С сестрой мы, как бы, совсем не близки. Виделись несколько раз в детстве, и, пожалуй, все. Тогда толком не успели подружиться, а потом произошла вся эта история, переезд и т.д. Я рад, что она меня хотя бы узнала.
Мы сели за маленький стол на кухне. Он здесь стоял еще с тех времен, когда пятилетний Егор с разбега врезался башкой в ножку. Голова не пострадала, а на ножке навсегда осталась выбоина.
– С чего вдруг решил вернуться?
– поинтересовалась сестра.
– Вот, соскучился по родному краю. Ну его нафиг этот запад.
– и это действительно так. С каждым переездом, я все более осознанно перемещался все дальше и дальше на восток.
– А по-честному?
– эти зеленые глаза просто буравят.
Мы с ней видимся четвертый или пятый раз в жизни, но она как будто видит меня насквозь. Наверное, очень хорошо наслышана о моем прошлом.
– Свалил подальше от бати. Решил начать новую жизнь. Занял денег в микрозаймах и теперь в бегах. Сама выбирай, какой вариант тебе больше нравится.
– Мне бы больше понравился правдивый ответ.
– Ладно, про микрозаймы я пошутил.
– Так ты у нас шутник, Артур...
– она аккуратно отпила чай. А кружку как держит, аж пальчик оттопыривает. Сразу видно, интеллигенция. Не то, что мы, дальние потомки корейских партизан.
– Можно нескромный вопрос?
– Валяй.
– Тетя Ира про тебя почти не рассказывала. А если и заходила речь, то в таком, неприятном ключе. Ну, сам понимаешь...
– Ага, понимаю.
– когда всплывают всякие психологические подробности, о тебе многие начинают так отзываться. Даже если в глаза улыбаются. Казалось бы, кругом столько неадекватных, но чуть что, сразу клеймо на всю жизнь.
– Скажи мне, с тобой сейчас все нормально? Только честно.
Ну, как сказать. Все таблички на месте. У меня все еще по единице в силе, скорости, выносливости, энергии и воле. Все еще нет ни единого тотема, нет печатей. Приложений тоже нет. Самое главное, я до сих пор уверен, что это меню существует где-то в моем сознании, и одной мысли достаточно, чтобы его вызвать. Но официальная версия...
– А ты поверишь?
– хмыкнул я.
– Ну вдруг.
– Нет у меня больше глюков, если ты об этом. И тогда, кстати, их тоже было очень мало. Это все мама раздула. Все искала повод уйти и обвинить отца во всех грехах.
Алиса как-то кисло улыбнулась.
– Не веришь? Думаю, то, что ты ее до сих пор зовешь по имени, хотя знаешь с четырех лет, говорит само за себя.
–
– она отвела взгляд. Видимо, попал в точку.
– Если честно, мне все равно, что тебе там мерещится. До тех пор, пока это не гномики, которые убеждают тебя сжечь дом. Это ведь не они?
– Нет, скорее острый приступ игромании. В любом случае, это уже в прошлом.
– Вот и хорошо. Мы не чужие люди. А от поведения тети Иры волосы дыбом встают, если честно. С самого начала.
Повисла довольно неловкая пауза.
– Сближение брата и сестры на фоне общей неприязни к матери. Как мило.
– сказал я, варварски опустошая чашку.
– Не говори.
– буркнула она.
– Что планируешь делать?
– Начну с поиска работы. Может, удастся быстро найти что-то адекватное на первое время.
– Позвала бы тебя к себе, но ты ведь даже близко не логист, хоть и с английским проблем нет.
– Не-а. Я себе даже плохо представляю, чем именно ты занимаешься. Продаешь коробки китайцам?
– И я о том же.
– Мне еще нужно найти одного человека.
– сказал я.
– Но это явно не дело одного дня.
– Потом скажешь мне детали, вдруг смогу помочь.
Эта фраза поставила меня в тупик. Не привык я к такому отношению. Вот когда наоборот, нафиг посылают, вот это понятно и объяснимо. А это...
– В чем подвох?
– спросил я у сестры.
– В смысле?
– Какая-то ты уж слишком добрая. Такого не бывает просто, уж извини.
Алиса сложила руки на груди.
– Либо ты водился не с теми людьми, либо я такая же ненормальная. Выбирай, какой вариант тебе больше нравится.
Я устроился в старой комнате Алисы, которая была до этого моей старой комнатой. Сестра уже давно переехала в родительскую, откуда окна выходят на какое-то подобие двора и гаражи. А не на шумную трассу, как здесь.
В помещении, из мебели остались небольшой диван, шкаф и стул. На стене до сих пор висел плакат, который повесил туда Егор. С него на обстановку в комнате взирала довольно свирепая тетка, с сомнительным уровнем социальной ответственности. В детстве, она меня жутко пугала, но брат не позволял и пальцем трогать плакат. Как это зверское убожество сохранилось в комнате у девочки - загадка, которую нам не суждено раскрыть.
Ну и ладно. Я не привередливый. С собой у меня была только сумка со вторым комплектом одежды, и, пожалуй, все. Решение уехать с прошлого места было стремительным и импульсивным. Ничего полезного я там не оставил. Ушел ночью и огородами.
Закинул вещи в стиралку, сам переоделся. Что еще делать, буду спать. Завтра надо начинать искать работу, и вообще осваиваться. В городе, кроме Алисы у меня знакомых нет. Все действительно придется начинать с нуля.
В расслабленный мозг начали приходить разнообразные мысли. Блин, ну какие ноги, а! Эх, Ким, о чем ты, мать твою, думаешь?