Роликовые коньки

Сойер Рут

Не успели они позавтракать и прибраться в гостиной, как явился мальчик-посыльный с большой коробкой в руках. Потребовал Люсинду Уаймен.

— Это я, — кивнула головой девочка.

— С наилучшими пожеланиями от мистера Саймона Гидеона! — торжественно проговорил посыльный и протянул ей коробку. В коробке оказались конфеты, изготовленные мистером Луи Шерри.

— Мистер Гидеон! Какой же вы хороший и добрый! — вырвалось у Люсинды. — Жалко только, что вы сами прийти не смогли.

Не успела она пережить эту радость, как снова раздался стук в дверь. На пороге стоял запыхавшийся мистер Шульц из игрушечно-канцелярско-табачного

магазина. А запыхался он потому, что нес вверх по лестнице красные санки. Когда мистер Шульц сказал, что санки теперь ее, Люсинда от изумления едва на ногах устояла. К санкам была привязана бирка. На ней значилось: «Люсинда! Поздравляю тебя с Рождеством! А с этими санками можешь сделать все, что захочешь. Твой друг Пигмалион».

Проводив мистера Шульца, Люсинда вместе с сестрами Питерс передвинула елку в центр гостиной. Санки она положила так, чтобы Тринкет сразу заметила их.

— Ну когда же наконец будет ровно одиннадцать! — нетерпеливо вскричала Люсинда. — Я просто не могу больше ждать!

И еще раз взглянув на елку, Люсинда подумала, что такой красивой у нее еще никогда не было. За несколько минут до одиннадцати Люсинда начала петь рождественский гимн о том, как дети увидали чудесную елку и возрадовались празднику. Вдруг дверь распахнулась. На пороге стоял дядя Эрл с множеством свертков в руках. Люсинда бросилась навстречу. Обхватив дядю за талию, она принялась танцевать вместе с ним вокруг елки. Они топали, как два медведя: один большой, другой — маленький.

— Я возрадуюсь! — кричала Люсинда на всю квартиру. — Ты возрадуешься! Он, оно, она возрадуются! Мы возрадуемся! Вы возрадуетесь! Они возрадуются! О, дядя Эрл, как хорошо, что вы наконец пришли! По-моему, я сейчас просто лопну от счастья!

А вскоре появился Тони. Он принес ярко раскрашенных человечков. Их можно было дергать за веревочки, и тогда они очень смешно двигали руками и ногами. Тони быстро развесил человечков на елке — их было ровно столько, чтобы каждому из присутствующих хватило по одному. Еще Тони принес мешок с апельсинами.

— Папа желает тебе веселого Рождества. И мама желает. И я тоже желаю, — смеясь, проговорил он и извлек из кармана деревянный браслет. — Держи, Люсинда. Я специально для тебя его сделал.

По всему браслету шел резной орнамент из листьев и фруктов. Гладкая отшлифованная поверхность матово поблескивала на свету.

— Он просто прекрасный, Тони! — восхитилась Люсинда. — Я буду всю жизнь надевать его на все торжества!

Люсинда тут же решила, что браслет Тони будет самым секретным сокровищем из всех, которые хранятся в ее походной конторке.

Когда все гости расселись вокруг елки, Люсинда тщательно пересчитала: «Мистер и миссис Гиллиган, Джерри Хенлон, мисс Люси-милочка, мистер Ночная Сова, леди Росс, Эледа Соломон, Баттоне, дядя Эрл, Тони, Джоанна, сестры Питерс…» Компания была в сборе. Значит, можно бежать к Бродовски. Вихрем взлетев на третий этаж, девочка трижды стукнула в дверь и спокойно вернулась обратно. Пока она бегала, дядя Эрл и Тони зажгли свечи на елке, и она сияла золотом, серебром и огнями. Не успела девочка опуститься на ковер рядом с Тони Коппино, как послышались звуки скрипки. Все разом повернули головы к входной двери. Тринкет шла, держа маму за руку, а мистер Бродовски,

тот самый мистер Бродовски, которому, по словам Ночной Совы, предстояло в одно прекрасное утро стать знаменитым, играл на ходу французскую мелодию «Первое Рождество». Она звучала так замечательно, что гости хором подхватили ее:

Рождество! Рождество! Рождество! Сын Человеческий родился!

И под звуки торжественного гимна Тринкет пошла навстречу своей первой рождественской елке. Забыв обо всем, она стала медленно огибать дерево. Девочка то и дело останавливалась и осторожно трогала пальцем какую-нибудь игрушку на ветке. Первым ее внимание привлек один из человечков Тони Коппино. Тринкет остановилась. Рот ее сам собой раскрылся, и она тихо заохала от восторга. Только разглядев все, что висело на елке, девочка заметила, что вокруг сидит много людей. Это открытие очень смутило ее. Но тут пришла на помощь Люсинда и усадила Тринкет рядом с собой.

Дядя Эрл принялся раздавать подарки. Люсинде достался пирог от миссис Гиллиган, сатиновый футляр для носовых платков от Джоанны и еще уйма других подарков, из которых ее больше всего обрадовали «Новые приключения Мурзилки» Палмера Кокса от мистера Ночной Совы. Потом дядя Эрл начал вручать подарки Люсинды. К каждому их них девочка приложила по короткому напутствию, и теперь дядя читал эти напутствия вслух.

Пройдет Рождество, и вскоре Люсинда забудет, что и кому пожелала в тот день. Лишь два напутствия сохранятся у нее в памяти на всю жизнь. Первое было вручено Тринкет вместе с варежками:

Красные варежки эти Будут тебя согревать. Теперь в любые морозы. Можешь, Тринкет, смело гулять!

Во втором послании Люсинда обращалась к мистеру Гиллигану, которому купила к Рождеству новую трубку и пачку табака. Строки эти запомнились Люсинде в основном потому, что она так и не смогла подобрать ни одной подходящей рифмы и очень боялась, что мистер Гиллиган обидится:

Как славно быть ирландцем, Курить большую трубку! Пусть табака в избытке Всегда будет у вас!

Но кэбмена отсутствие рифмы ничуть не смутило.

— Ну, доложу я тебе, мисс Люсинда, — в совершеннейшем упоении проговорил он, — про меня еще в жизни никто ничего такого красивого не писал!

У каждого из нас обязательно есть хотя бы одно Рождество, которое оставило след на всю жизнь. Именно таким для Люсинды стал праздник в честь Тринкет. Большинству приглашенных он тоже запомнился. И наверное, отчетливее всех Люсиндино «Рождество для Тринкет» запомнили мистер и миссис Бродовски. Даже много лет спустя они вспоминали о нем, и это согревало их души.