Роман на Рождество
Шрифт:
– А вы сами не догадываетесь? – ответила леди Флора, любезно улыбаясь, как будто они вели светскую беседу на званом чаепитии. – Тогда я объясню. Интимные отношения с вами противны моей дочери. Вы до сих пор не смогли произвести на свет наследника, но я настоятельно советую отложить решение этой проблемы на год или около того. Несчастная Пердита и так настрадалась, стараясь удовлетворить ваши извращенные желания. Было бы слишком жестоко просить ее подыскать подходящего джентльмена, который бы исполнил за вас ваши супружеские обязанности, чтобы вы могли стать отцом. О Господи, кажется,
– Вот как? – Флетч сел в кресло. – Кажется, дело гораздо серьезней, чем я думал. Значит, заведи я любовницу, моя жена будет только рада? Интересно, почему она сама не сказала мне об этом?
– Вы еще спрашиваете? – удивилась леди Флора. – Думаете, моя дорогая Пердита в состоянии быть с вами столь откровенной? Нет, конечно. Пердита для этого слишком слабохарактерна и мягкосердечна – она ни за что не признается вам, как вы ей отвратительны. Но я, ваша светлость, я привыкла называть вещи своими именами. Кроме того, поставить вас в известность о ее чувствах – мой материнский долг. Вы просто не осознаете, что такое ваша семейная жизнь на самом деле. Я ведь говорила об этом Пердите!
Флетч онемел. Он знал, что Поппи не в восторге от их супружеских отношений, но ему и в страшном сне не могло присниться, что она обсуждала их со своей матерью. От одной мысли об этом у него по спине поползли мурашки.
Однако леди Флора была не из тех собеседников, которые могли позволить молчанию затянуться.
– Да, такие проблемы недоступны пониманию большинства мужчин, – продолжала она вещать. – Мужское тело не может не вызывать отвращения у прекрасного пола, ведь сама природа наделила нас, женщин, тонкостью чувств и любовью к прекрасному. Наши формы восхитительны – все поэты воспевают красоту женского тела. Как вы осмелились думать, что леди могут желать близости с такими грубыми волосатыми созданиями, как вы, мужчины? Впрочем, оставляю чувства Поппи вашему воображению.
Флетч поднялся из кресла и поклонился:
– Прошу извинить, миледи, но я…
– Вам придется попросить мою дочь вернуться, – добавила леди Селби, явно наслаждаясь эффектом, который произвели ее слова.
– Но я…
– Умоляйте ее вернуться назад, скажите, что вы наконец нашли себе любовницу и не станете больше мучить бедную жену своими домогательствами в постели, как какую-нибудь прачку.
– Хорошо, я обязательно поговорю с Поппи, – согласился Флетч, борясь с сильнейшим желанием придушить тещу или жену. Кого именно, он пока не знал.
– Когда Пердита вернется в ваш дом, я, естественно, уеду к себе, – любезным тоном продолжала леди Флора. – Это вас немного ободрит, разве нет? Наверное, вы удивлены тем, что я так пекусь об интересах дочери?
– Конечно, ведь вы сами сознались в своем эгоизме…
Разумеется, леди Селби не дала ему закончить.
– Я считаю, что Пердита не должна проводить слишком много времени с герцогиней Бомон, – перебила она зятя. – Помните, как однажды моя бедная
Флетч молчал. Ни один мускул не дрогнул на его лице.
– Ну, помните? – нетерпеливо повторила леди Флора. – Вы не могли забыть, ведь все произошло не так давно. Как ни трудно мне, матери, это говорить, но я вынуждена признать: моя дорогая Пердита немножко слаба на голову. Если она еще на какое-то время останется в доме такой проворной дамы, как герцогиня Бомон, то, боюсь, моя девочка опять влюбится, и ее возлюбленным будете отнюдь не вы, герцог. Вы меня понимаете?
Флетч кивнул.
– Она очень романтична, ей кажется, что мужчины гораздо интереснее, чем они есть на самом деле. И еще это странное увлечение наукой… Вы знаете, что она посещает заседания Королевского общества?
– Неужели?
– Похоже, вы не слишком утруждали себя общением с Пердитой. Неужели вы не знаете о ее увлечении наукой и натуралистами? Впрочем, зачем я спрашиваю, и так все понятно.
– Вы хотите сказать… – проговорил герцог, холодея с головы до пят.
– Да, именно так. Этого еще не произошло, но я пока не слышала, чтобы Пердита съехала от Бомонов. А ведь там к прелюбодеянию относятся как к простительной человеческой слабости, к тому же весьма распространенной.
– Я поговорю с Поппи.
– Когда она вернется в этот дом, я вас сразу же покину, – бодро повторила леди Флора. – Хочу только заметить, что ваша неспособность дать жизнь хотя бы одному ребенку за четыре года после бракосочетания может привести к тому, что очередным побегом на вашем фамильном древе станет отпрыск какого-нибудь молодого натуралиста!
Жгучая ненависть захлестнула герцога. Еще никогда он не жаждал крови так сильно, как в этот момент. У него задрожали пальцы – эх, схватить бы мерзкую тварь и…
Леди Флора проворно поднялась на ноги и засеменила к двери.
– Желаю вам спокойной ночи, ваша светлость, – не без ехидства сказала она, не замечая, что одно из ее страусовых перьев уперлось в дверную раму, рискуя сломаться. – Надеюсь, вы сохраните этот разговор в тайне от Пердиты. Ах, Пердита, мой бедный ангелочек! Она считает, что ей удастся прожить жизнь, избегая неприятных тем. Но отношения между мужчиной и женщиной – это всегда неприятно, не правда ли? На мой взгляд, откровенно говорить о них – единственно разумный способ справиться с трудностями.
Закончив тираду, она наконец вышла, но Флетч успел заметить, что два пера из трех, украшавших ее прическу, по-прежнему гордо реяли высоко над головой хозяйки, тогда как третье бессильно повисло над ухом, придавая почтенной даме нелепый вид.
«Поделом, тебе, старая ведьма!» – подумал Флетч.
Глава 27
Снова в доме герцога Вильерса
– Надеюсь, вы сожалеете о своих словах, – всхлипывая, проговорила Шарлотта. – Вы – злой человек, и то, что вы на пороге смерти, вас не извиняет. Я даже начала сомневаться, действительно ли вы умираете, ведь на смертном одре люди ведут себя иначе: заботясь о своей бессмертной душе, они не мучают других.