Роман, написанный иглой

Гафуров Вали

И вновь грохот взрывов, автоматная трескотня, дикая свистопляска огненных трасс. Фазыл вырвался, чуть вперёд, Рустам — за ним… Вскочив в неприятельский окоп, в сумятице рукопашной схватки, они потеряли друг друга из виду. Рустам расстрелял весь диск, хватился товарища, но того и след простыл. Хорошо хоть немцы не выдержали натиска, отступили, а то плохо пришлось бы Рустаму. Пулемёт без дисков — не пулемёт. Так, дубинка. А много ли с дубинкой навоюешь!

«Плохо мы сражаемся, неумело, — подумал Рустам. — Увлекается Фазыл, храбрый парень, по слишком увлекается… Однако где же он?»

Фазыл исчез. И произошло с ним вот

что.

Спрыгнув в немецкий окоп, он уложил ударом приклада одного фашиста, проткнул штыком другого, и тут же на Фазыла обрушился ещё один — здоровенный детина. Гитлеровец повалил Фазыла, обдавая смрадом водочного перегара и застарелого пота, навалился на парня, всей тушей, норовил вцепиться в горло. Фазыл вывернулся, вскочил и с размаха, по-бараньи, ударил врага головой. Фашист повалился как подкошенный. Фазыл сорвал с себя каску, ударил ею… ещё, ещё… Поднялся, покачиваясь. Горло, измятое пальцами-клешнями, болело, мучила тошнота.

«Куда девались наши? — подумал боец. — Ага… Воя они, штурмуют следующую линию окопов». Фазыл побежал по ходу сообщения, выскочил па поверхность. Только сейчас он заметил, что в руках у него не винтовка, а чёрный немецкий автомат. Фазыл струхнул. Конечно, автомат — штука хорошая, но за утерю винтовки!.. О и повернул назад, и в этот миг перед ним безмолвно вздыбилась земля, пронизанная огнём.

Фазыл взлетел на воздух, широко раскинув руки, и, описав дугу, рухнул наземь. Для него теперь не существовало ни врагов, ни друзей. И сам он исчез с лица земли — рассыпался, растворился. Остался от Фазыла — молодого, сильного, жизнерадостного — лишь тихий звон, Но и звон угас, превратившись в ничто.

На востоке сквозь тяжёлые грозовые тучи пробивался рассвет. Рустам всё искал друга, В окопе, возле группа фашиста с разможженным лицом, увидел брезентовую сумку с пулемётными дисками и каску. Вспомнив о том, что Фазыл раздобыл себе каску, которой страшно гордился, подумал: «Уж не Фазыл ли гитлеровцев приголубил? Наверное, он. Однако где же сам Фазыл?»

Мощный огневой налёт противника прервал его размышления. А затем немцы при поддержке семи танков пошли в контратаку. Несколько наших противотанковых орудий — «сорокапяток», бронебойщики открыли по. стальным громадинам огонь. Танки огрызались. Вот, умолкло одно орудие, взлетело вверх колёсами другое…

Рустам бил короткими очередями по пехоте, и сердце его ныло, как больной зуб: один танк, приземистый, с короткой пушкой, рыча, наползал прямо на него, Рустама! Оставалось каких-нибудь полсотни метров. Из танковой пушки выскочило короткое пламя, и в то же мгновенье за изломом хода сообщения вырос столб земли, послышались стоны. Рустам всем телом приник к дну окопа. Парень не то что бы смертельно испугался. Он думал о себе как сторонний наблюдатель, видел себя со стороны: сейчас на НЕГО накатится танк и раздавит в лепёшку… Нет, нас учили, что в окопе безопасно… А вдруг танк станет вертеться на месте?.. Тогда конец!..

Танк не появлялся. Рустам приподнялся, выглянул из окопа — танк, как и прежде, находился от него метрах в пятидесяти. Но это уже был другой танк. Он замер и походил на огромный стальной гроб.

Горячая волна восторга залила душу Рустама. Ага! Съел! Съел, шакалий сын! Кто его так? Ах, молодец!

А молодец, совсем юный парнишка с конопатым носиком, бронебойщик, ловил в прорезь прицела второй танк. Он и этому целил в бок.

Выстрелил, на этот раз кажется, промахнулся, плюнул с досады, желая во что бы то ни стало добить чудовище, вновь передёрнул затвор симоновской махины, этакой «карманной пушки», как острили солдаты. Но чудовище уже подыхало. Из пробоины в стальном боку курился дымок, показались язычки пламени. Откинулась крышка башенного люка. Двое в чёрных куртках ящерицами выскользнули из танка и тут же ткнулись в землю, застыли. Это срезал их Рустам, срезал длинной восторженной очередью. Но об этом боец с конопатым носом никогда уже не узнает. Он успел лишь радостно воскликнуть: «Эх-ма! Ловко их…» — другой танк наползал на бронебойщика. Парнишка с лихорадочной поспешностью повернул своё ружьё (напарник его был убит ещё в ночном бою), выстрелил в упор. Лобовая броня выдержала — и лязгающие гусеницы вдавили парнишку в землю.

Часам к десяти нескончаемый бой наконец затих. Немцы оттеснили батальон назад, к деревушке. Извалянный в грязи, с лицом, покрытым пороховой гарью, Рустам всё искал, искал друга. Карпаков сообщил ему горестную весть: Фазыл тяжело ранен и отправлен в медсанбат.

Чуть не плача от горя, Рустам стал разыскивать Катю. Но и её нигде не было. Катя исчезла. Ни среди мёртвых её нет, ни среди живых…. Катя! Катяджан, где ты?.. Эх, тётя Фрося! Получишь ты теперь письмо с зловещими словами: «Пропала без вести». Так вот она какая — война. От батальона осталось роты полторы, не больше. От взвода — семнадцать человек!

Длиннорукий Туманов протянул Рустаму котелок с пшённой кашей. Он машинально взял котелок, пожевал немного, не ощущая вкуса, отставил в сторону. Рустаму казалось, что всё это дурной сон. Сейчас он проснётся и увидит улыбающегося Фазыла, Катю…

— Ассалам алейкум, кадырли дустым! — услышал Рустам радостный возглас. Он встрепенулся, вскочил — перед ним стоял улыбающийся младший лейтенант, рыжеватый, с задорными бледно-голубыми глазами.

Рустам не сразу узнал его. Лейтенант напомнил…

— Вместе из Ташкента ехали. На мне тогда серый в полоску пиджак был и белые брюки. Вспоминаешь?

Теперь он вспомнил. Но не по пиджаку и брюкам. Рыжие узбеки — редкость. Ещё тогда, на вокзале, приметил рыжего парня Рустам.

Земляки обнялись, похлопали друг друга по плечам. Ибрагим Исаев, поблёскивая ровными, как кукурузные зёрна, зубами, рассказывал:

— Понимаешь, земляк, попал я в трёхмесячное сверхскоростное училище. Не успел оглянуться — кубарь в петлицах, раз-два — и вот на фронте. Ночью прибыли.

— Наш сосед справа сегодня ночью всю музыку испортил. Плохо наступал. Из-за него у нас тяжёлые потери…

Исаев не дал Рустаму договорить.

— Ну, это мне неизвестно. Я ведь и не воевал ещё, только прибыл. А я почему-то чувствовал, что обязательно земляка встречу. Как говорится, приложил ухо к собственному сердцу… Знал бы ты, земляк, как я рад нашей встрече! До мобилизации я в районной газете работал «Пахта учун кураш». Да. За высокий урожай, хлопка боролся, ха-ха! Всех в районе знаю. И тебя, и удивительную девушку Мухаббат!.. Ну-ну, не хмурься. Я женатый человек. Вот, смотри, — Исаев вытащил бумажник и показал фотографию. — Это жена моя, Рахима, с ненаглядным моим сыном Бохадыром… У-у, здоровяк какой, видишь? Целых три года ему, взрослый йигит. Рахима пишет, что Бохадыр, ожидая меня, целыми днями сидит на…пороге…