Роман с бабочками
Шрифт:
В том же году Бейтс покинул Южную Америку — как оказалось, навсегда. За годы, проведенные в Западном полушарии, он добыл и отправил в Англию экземпляры более 14 тысяч видов насекомых, в том числе 8 тысяч ранее неизвестных науке. Более того, его наблюдения за мимикрией у дневных бабочек семейства геликонид во многом определили дальнейший ход развития биологии. В последнюю ночь, проведенную на реке Пара, его неожиданно охватили необычайно живые воспоминания об Англии: «Передо мной встали поразительно отчетливые картины угрюмых зим, долгих серых сумерек, пасмурной атмосферы, длинных теней, холодных родников и промозглых летних месяцев. Зрелище фабричных труб и толп
Видно, что его раздирали довольно противоречивые чувства.
На следующий день корабль вышел в открытое море. Бейтс простер руку в сторону края бабочек: «Это было мое последнее прощание с великой Амазонкой».
В Англии Бейтс скоро вновь окунулся в подзабытую рутину. Он поселился в Лестере у родителей, вновь занялся чулочной торговлей. Продолжал работу над своей коллекцией видов — систематизировал ее, продавал лишние экземпляры. Начал переписываться с Дарвином. Два натуралиста обменивались комплиментами по поводу научных работ и поддерживали друг друга в борьбе с болезнями: Дарвин, как и Бейтс, много хворал.
В 1861 году Бейтс прочел в Линнеевском обществе доклад о дневных бабочках Амазонки, в котором намеренно увязал свои выводы с теориями Дарвина и Уоллеса. Бейтс вполне осознавал всю уникальность своего опыта: за бабочками он наблюдал в полевых условиях, в течение длительного времени, крайне скрупулезно. Он перевидал множество бабочек, относящихся к разным расам и географическим вариациям. Родительские виды летали бок о бок с дочерними, которые произошли от родительских, но эволюционировали в нечто новое. Своими глазами он узрел не просто живые цветные снежинки, но доказательство теории эволюции.
Огромное впечатление на Бейтса произвели бабочки, имитирующие ядовитых геликонид, — например, черно-желто-оранжевая Dismorphia. Мимикрия, рассудил Бейтс, служит для защиты: подражающий вид (имитатор) пытается походить на несъедобную модель. Но не только бабочки других семейств подражают геликонидам, но и некоторые геликониды «сами являются имитаторами; другими словами, подделываются друг под друга, причем в значительной мере».
Бейтс — первооткрыватель мимикрии. Его мысли о ее причинах и следствиях были в дальнейшем развиты, но не опровергнуты. Спустя полторы сотни лет его работы не устарели.
В наше время различают бейтсовскую мимикрию (когда приятный на вкус вид подражает невкусной модели) и мюллеровскую мимикрию — в честь еще одного исследователя Амазонки, Фрица Мюллера (когда невкусные виды имитируют друг друга).
При бейтсовской мимикрии имитатор — это паразит, поскольку модель тут ничего не приобретает и даже кое-что теряет: представьте себе, что хищник случайно закусил имитатором и, когда его не стошнило, сделал выводы… Бейтсовская мимикрия, как правило, развивается из-за масштабного генетического изменения в окраске имитатора, которое придает ему отдаленное сходство с моделью. Затем происходит постепенная модификация: один узор подгоняется под другой…
Модель тем временем стремится эволюционировать так, чтобы уйти от сходства с имитатором. Если вкусных имитаторов расплодится слишком много, хищник сообразит что к чему — и непременно решит попробовать на вкус
Впрочем, у большинства невкусных бабочек покровы тела очень прочные. Без труда их не расклюешь. А вот вкусных имитаторов, распробовав, съедают. Способность птиц и других хищников к обучению, а также их готовность пробовать разные виды добычи постоянно влияют на эволюцию системы «модель-имитатор».
При мюллеровской мимикрии, напротив, все невкусные имитаторы остаются в выигрыше. Они на конкретных примерах вдалбливают хищнику, что никого из них лучше не трогать. И какой вид ни возьми, все меньше особей становится объектом дегустации. Всем хорошо.
Бабочки могут относительно легко менять свою окраску и узоры, поскольку каждая отдельная часть крыла формируется самостоятельно. Убейте у юнонии несколько клеток на куколочной стадии, и формирование крупного глазка на переднем крыле прекратится, но остальные детали рисунка на том же крыле будут в норме. «Проектная документация» позволяет бабочке изменить если не свою натуру, то хотя бы имидж, постепенно, пятно за пятном.
И бейтсовские, и мюллеровские имитаторы часто образуют так называемые кольца мимикрии — группы видов, как вкусных, так и невкусных, объединенных общей окраской и узором.
Может быть, бабочкам стоило бы договориться о едином стандарте предупредительной окраски? Скажем, помещать на крыльях большой красный крест на синем круге. Но на деле разных колец мимикрии множество, и у каждого свой отличительный рисунок. Тропические геликониды вместе с другими видами бабочек, а также некоторыми дневными молями образуют так называемые «кольцо тигровых полосок», «красное» кольцо, «голубое», «прозрачное» и «оранжевое». Каждое из этих колец может включать до двух дюжин видов, принадлежащих к разным семействам и подсемействам. Различия окраски обусловлены многими факторами: где именно развились виды, составляющие кольцо, где бабочки этих видов отдыхают ночью, где летают днем или как выбирают себе пару. На эволюцию окраски влияют также границы географических зон.
Энтомологи не устают дивиться семейству геликонид: его виды чрезвычайно охотно меняют узор крыльев, приспосабливаясь к географическим условиям. Например, в Южной и Центральной Америке существует примерно двенадцать различных рас или вариаций геликониды мельпомены и геликониды эрато. Мельпомена и эрато так успешно имитируют друг друга, что их можно различить лишь при самом внимательном осмотре. Эта ко-мимикрия неизменна от региона к региону, от расы к расе: геликонида мельпомена в каком-нибудь ареале совсем не похожа на геликонид из другого ареала, но при этом точно копирует какой-то местный вид-модель. При этом почти всегда в паре модель-имитатор один вид практикует спаривание с куколками, а другой — нет. Возможно, различные тактики брачного поведения позволяют модели и имитатору сосуществовать в одном небольшом ареале.
У видов, самец и самка которых внешне не похожи друг на друга, мимикрия сильно запутана. В некоторых кольцах мимикрии самец одного из видов никого не имитирует, зато самки того же вида представлены двумя, тремя и даже четырьмя вариациями, каждая из которых подражает одному из местных невкусных видов. Видимо, самцы больше дорожат своей изначальной окраской, поскольку цвет для них является важным сигналом при общении с другими самцами.
Мир колец мимикрии фантастически сложен и подвижен. Кольца, точно разноцветные хулахупы, мелькают все быстрее и быстрее, переплетаются, словно кельтские орнаменты. Голова идет кругом.