Роман с Пельменем
Шрифт:
Надо сказать, у моей героини есть одна коварная черта - когда ее припирают к стенке, в ней появляются доселе скрытые силы. И поняв, что хуже быть уже не может, она внезапно перешла в нападение. А силы конденсировались в ней все время, пока она ими не пользовалась, то есть очень долго.
– Что, пляшка? Отлично. Я знала, что мы договоримся. Можете быть свободны. Идите, идите.
В глазах Пельменя медленно проворачивались шестеренки. Он застыл как каменный вопль. Такого он не планировал. И вообще он устал.
– Идите, идите. И продолжайте в том же духе.
– Но...- Шестеренки завертелись быстро, - А чай?
– Как, вы, я так понимаю, хотите у меня выпить чаю? А что вы к нему принесли?
– Он вопросительно посмотрел на конфеты.
– Вы хотите съесть мои конфеты?? Может, вам еще и коньячку налить?
– Он молча стал открывать бутылку. Таня почему-то протянула руку, и Евгений вдруг больно схватил ее, сжал и с напором заглянул в лицо. Добившись таким образом внимания, он сквозь зубы процедил:
– Я не для того пришел.
– А для чего?
– Поговорить надо.
– Отпусти.
Он отпустил. Татьяна моментально занялась нарезанием хлеба.
– Сколько живу на свете, еще такого не видел. Вроде бы, все делаю, чтобы ты мне верила, чтобы тебе было хорошо. А ты разве что по потолку не прыгаешь. Ты не можешь прямо сказать, чего добиваешься?
– Ходи на уроки.
– Ты же знаешь, что это невозможно. Но когда смогу, я обещаю, что буду стараться не пропускать. Еще что?
– Я допустила ошибку, когда... я не хочу, чтобы между нами что-то было.
– Между нами и сейчас что-то есть. Я, например, ни о чем не жалею.
– Женя, ты не понимаешь, что будет, если кто-то узнает!
– Если ты не будешь психовать, никто не узнает. Всего-то год продержаться, а там...
– Но ведь под угрозой только я, не ты. И не тебе решать... Для тебя это только плюс, какой молодец, как высоко задрал ногу. А расхлебывать мне. Может, еще и хвастаться начнешь.
Тут Евгений Пельменников встал и принялся расхаживать. Он даже опрокинул конфеты, на счастье, запечатанные.
– Ты что, когда-нибудь слышала, чтобы я хвастался? Ты так могла обо мне подумать? Да? Вот спасибо! Вот спасибо! Нет, я что, давал повод, я что, хоть когда-нибудь сказал или сделал что-нибудь...а? Может, конечно, я и недостойный претендент. Еще бы, Мисс Вселенная, это круто. Куда нам со свиным рылом! Конечно, куда нам до этого гомака, чтобы целоваться на брудершафт!
– Он что угодно, но только не гомак.
– Насрать. Я тоже на себя могу всяких фенечек понавешать. Еще неизвестно, кто будет круче. Дай мне хоть школу закончить! Если бы я год не потерял, уже был бы студентом. Я в шесть лет уже знал тригонометрию, а в одиннадцать стал мужчиной.
Вдруг Таня заметила, что Пельмень одет в свитер практически такого же фасона, как у Джокера. Одинаковый узор, одинаковые нитки, только у одного цвет серый, а у другого -темно-синий. И эта фраза "я тоже могу на себя всяких фенечек понавешать"... Только тут ей пришло в голову, что они примерно одинакового
– Но ведь вы и без того похожи! Вот и свитера у вас одного фасона!
Эта весть не примирила Пельменя с действительностью:
– Может, у нас еще что-то одинаковое? Как бы ты нас в постели не перепутала.
– И вдруг задумавшись, спросил: - Сколько ему лет?
– Двадцать девять.
– У... маразматик.
– А мне почти двадцать пять.
– Иди сюда.
– Он потянул ее к зеркалу.
– Мы смотримся. Мама и сукин сын. Я тебя выше. А у него квартира есть?
– Есть.
– И у меня будет. А машина?
– Есть.
– Какая?
– "Рено" цвета мокрого асфальта.
– Так в чем проблема? Жениться не хочет?
– Да нет, с разводом тянет.
Пельмень, все это время прижимавший Татьяну к себе, отпрянул, будто от вампира.
– Как? Почему ты замужем? Почему ты не сказала? Я совершенно иначе представлял себе ситуацию. Я бы совсем по-другому стал действовать! Меня с самого детства воспитывали в уважении к семейным ценностям. Для меня чужая жена - это табу. Если ты замужем, то носи обручальное кольцо, чтобы не внушать несбыточных надежд. Может я в этом смысле и не современный человек, но если отношения начинаются с вранья, то закончатся они в венерической клинике.
– Он задумался на какое-то время.
– Но сейчас уже, конечно, поздно отступать... то есть, надо идти до конца. Что было, то было, назад не воротишь. Может, это судьба. Я вообще-то на тебя претендую, как на потенциальную супругу. Но я не готов связывать себя обязательствами, пока не встану твердо на ноги. Ты должна мне пообещать, что будешь ждать меня и больше ничего не предпримешь... Кроме развода, конечно - это не моего ума дело. Вот уж не думал чужую семью разбивать, да еще так нахально.
– В любом случае, это сейчас уже неактуально. Мы расстались с этим человеком, и я считаю себя свободной. И я продолжаю считать себя свободной даже после твоей последней тирады.
– Наверное, -Евгений пристально поглядел на отражение Таниных глаз, -Он тебя попросту бросил.
– Может быть, но вместе с этой квартирой.
– Ну дела... Он что, ее тебе подарил в память о незабываемых ночах? Видно, сильно нашкодил, раз такой щедрый. Или очень хотел отбрыкаться скорее.
Почему-то этот широкий жест вызвал на его лице гримасу презрения, будто речь шла о глупом легкомыслии.
– Да, это компенсация морального ущерба.
– Таня, тем не менее, гордилась Джокером и его поступком.
– В чем же ущерб?
– А в том, что он такой же гад, как ты.
– А я гад?
– И мерзавец.
– А это его диван?
– Его.
– И покрывало его?
– Его.
– И халат на тебе полосатый его?
– Его.
– Так снимай немедленно.
– И не подумаю, убирайся!
– Татьяна Пельменникова, вот ты кто теперь!
* * *
И они помирились.