Роман с президентом
Шрифт:
Среди современников равными себе Ельцин считал очень немногих людей. Среди них германский канцлер Гельмут Коль. Вспомним: ни к одному из российских политиков Ельцин не обращался «мой друг такой-то». Но с явным удовольствием любил повторять: «мой друг Гельмут», «мой друг Билл». Воздавал он должное хитрости и опыту Ф. Миттерана, но не любил его.
Правда, Ельцин ценил силу морального авторитета. Отсюда его уважение к Патриарху Алексию II, к А. Солженицыну, к В. Астафьеву.
Помню, как серьезно президент готовился к встрече с вернувшимся в Россию писателем. Мы сделали для него несколько записок по этому поводу. Борис Николаевич явно нервничал, видимо, не совсем понимая,
К сожалению, некоторые лица, близкие к президенту, в последние годы навязчиво (и отчасти небезуспешно) внушали ему мысль о том, что он «единственный и незаменимый», что в России нет лидера, который мог бы встать вровень с ним. Если раньше фразу «не царское это дело» в отношении Ельцина я слышал только в исполнении его первого помощника В. В. Илюшина, заведующего Канцелярией В. П. Семенченко и личного фотографа, то позднее ее стал повторять и сам президент. Чаще всего он делал это в форме шутки.
Впрочем, за внешней самоуверенностью, за царственной походкой Ельцина прятались драматические сомнения и комплексы, которые он прикрывал официальной помпой. Тот факт, что он так долго не мог принять решение выставлять свою кандидатуру на второй срок или нет, — свидетельствовал не только о политическом расчете, но отражал и внутреннюю неуверенность. Не признаваясь в этом, он не мог не понимать, что борьба за повторный мандат на пост президента будет не просто физически изнурительной, но она будет вестись в иных, чем все предыдущие битвы, условиях.
Прежде Ельцин одерживал, казалось бы, невозможные победы не просто в силу огромного политического опыта, чутья и везения, на которое указывали все его многочисленные гороскопы, которые неофициально циркулировали в Кремле, но прежде всего оттого, что у него была сильнейшая харизма. Некогда одно его появление на улицах, на экране вызывало энтузиазм, мобилизовало людей на действия. Сегодня, по мнению большинства социальных психологов, харизма Ельцина исчезла. Высокие рейтинги после повторного избрания на президентский пост продержались недолго.
Харизматический лидер выигрывает и сохраняет власть вопреки всем совершаемым им ошибкам, часто вопреки здравому смыслу. Ельцину все прощали. Харизма сжигала весь политический мусор вокруг президента. Население либо не верило «инсинуациям» оппозиции и прессы, либо вообще не желало видеть никаких темных пятен на костюме своего президента. С исчезновением харизмы стали видеть, судить и делать выводы.
При исчезновении харизмы и, следовательно, серьезном повреждении системы защиты, политик уже не может рассчитывать исключительно на собственные силы. Неизбежно встает вопрос о политических союзниках. Но политический опыт Ельцина — это, к сожалению, и опыт отталкивания даже естественных союзников. Вспомним, как он постоянно держал «в черном теле» такого лояльного и компетентного человека, как С. А. Филатов, вспомним, как неоднократно обострял почти до разрыва отношения с мэром Москвы Юрием Лужковым. В последние годы у Ельцина стала заметно развиваться политическая подозрительность. От нее страдал и В.
В результате личное доверие ряда сильных политиков к нему сильно пошатнулось. Известна историческая сентенция: «Неблагодарность есть свойство великих людей». В этом смысле Ельцин по-своему велик, ибо он не испытывал никакой привязанности к людям, которые внесли огромный вклад в формирование его как политика и защищали его в самые трагические минуты борьбы. Точно кто-то постоянно опаивал президента «травой забвения». Вспомним лидеров Межрегиональной депутатской группы, с помощью которых Ельцин прошел свои первые демократические университеты. Демократу «первой волны» в последние годы стало почти невозможно прийти на прием к Ельцину.
Нужно сказать, что Борис Николаевич был большим мастером политической мизансцены. Нередко, не желая высказать свое неудовольствие напрямую, он разыгрывал назидательные спектакли, причем иногда — в несколько актов. Хорошо помню один из них.
…Приближалась масленица 1995 года. Несмотря на то, что она надвигалась на фоне и грозных, и печальных эпизодов (вооруженная провокация у мэрии против «Мост-банка», убийство Генерального директора телекомпании «Останкино» Влада Листьева, убийство чуть ранее известного журналиста Дмитрия Холодова), — подготовка к почитаемому в России празднику шла своим чередом.
2 марта мэр Москвы Ю. Лужков к 10 часам утра приехал в Кремль рассказать президенту о подготовке народных гуляний в городе в связи с «широкой масленицей». Президент слушал мэра, благожелательно кивал головой, но от участия в гуляниях уклонился. Впрочем, ничто не предвещало грозы.
Этот день особо запомнился мне еще и потому, что вместе с президентом я ездил на телестудию «Останкино», где Борис Николаевич должен был выразить свое сочувствие коллективу по поводу убийства известного тележурналиста Владислава Листьева. Печальная процедура, в которую президент неожиданно вплел политику. С утра вертелась обычная машина подготовки президентского выезда. Была задействована Служба безопасности, расчищалась трасса, уточнял детали «протокол». Пресс-служба обеспечивала прямую трансляцию. Большого выступления президента не готовилось. Полагали, что он просто скажет слова сочувствия и соболезнования.
Помню, как буквально за минуту перед отъездом у меня был короткий разговор с Ю. Батуриным. Зная, что на телестудии я увижусь с А. Н. Яковлевым, тогдашним председателем «Останкино», он попросил меня переговорить с ним по поводу кандидатуры на пост Генерального прокурора. Батурин был очень встревожен перспективой утверждения на этот пост А. Ильюшенко. Несмотря на сопротивление парламента, на пост Генерального прокурора его мощно «толкал» А. Коржаков. В обществе это вызывало крайне негативную реакцию. Как известно, А. Коржаков добился своего, президент подписал указ о назначении и… в очередной раз трагически ошибся в выборе. Опасения Ю. Батурина в полной мере оправдались.
Но в тот день еще оставалась надежда предотвратить это назначение. Я спросил Ю. Батурина, кто, на его взгляд, мог бы быть достойным кандидатом. Он вынул из кармана блокнот и написал на листке фамилию. Говорить вслух он не решался. Такова уже в то время была обстановка в Кремле.
К сожалению, в тот день мне так и не удалось переговорить с А. Н. Яковлевым. Надеясь приехать в «Останкино» раньше президента, чтобы встретиться с глазу на глаз с А. Н. Яковлевым, я выехал загодя, но несмотря на все «мигалки» и «сопелки» автомашины, попал в страшную пробку на проспекте Мира. Приехал на телестудию буквально за несколько минут до кортежа Ельцина, который шел на огромной скорости по «зачищенной» трассе.