Роман с призраком

Картленд Барбара

– Дом сдан графу Треварнону, – наконец объявил он, выдержав театральную паузу.

Заметив недоверчиво-радостный блеск в глазах сестры, Джеральд добавил:

– Подожди, я ведь еще не сказал, на каких условиях заключена сделка!

– Но зачем графу Треварнону жить в нашем доме? – недоумевала Демелса.

– Это нетрудно объяснить, – возразил Джерард. – Брекнеллская гостиница «Уздечка и подкова» прошлой ночью сгорела дотла.

– Сгорела? Какой ужас! – Глаза Демелсы округлились от изумления. – Кто-нибудь пострадал?

– Понятия не имею, – беспечно отмахнулся брат. –

В какой-то мере пострадал граф Треварнон – лишившись крова на все время скачек, ведь гостиницу забронировал для своих гостей он!

– Значит, теперь ему некуда деться, – понимающе кивнула Демелса.

– Он был в отчаянии! – с воодушевлением продолжил Джерард. – И неудивительно. Ты ведь не хуже меня знаешь, что теперь во всей округе уже не найдешь свободной кровати, не говоря уже о комнате.

Демелса знала, что брат был прав.

В отличие от Эпсома, где ежегодно проводились другие популярнейшие скачки, куда из Лондона можно было легко добраться меньше чем за день, Эскот отделяло от столицы расстояние в тридцать миль.

Лишь немногим из «коринфян»– как называли тогда богачей, увлекающихся традиционными «аристократическими» видами спорта: верховой ездой, боксом и фехтованием, – удавалось добраться до Эскота за день с остановками только для перемены лошадей.

Большая часть публики выезжала на скачки загодя, двигалась не торопясь и оставалась в Эскоте не менее пяти суток. Само собой, все помещения, едва пригодные для ночлега, сдавались приезжим, все окрестные гостиницы буквально лопались от обилия постояльцев.

Трудностей с помещением не ведали лишь те, кто был приглашен в замок Виндзоров или кто мог выложить астрономическую сумму за найм одного из окрестных особняков.

Остальным любителям великолепного зрелища приходилось довольствоваться скудными удобствами местных постоялых дворов, за которые взималась непомерная плата. Нередко, возвращаясь со скачек, гость узнавал, что ему придется ночевать на диване, а то и ворочаться до утра на травяном матраце.

Демелса и без пояснений брата могла вообразить, какие неудобства причинил публике пожар в лучшей Брекнеллской гостинице «Уздечка и подкова», случившийся как раз в пятницу, накануне начала скачек.

Джерард принялся с упоением рассказывать сестре предысторию своей удачной сделки:

– Мы как раз пили в клубе «Уайте», когда Треварнон, услышав новость, воскликнул на всю кофейную комнату, где все это происходило: «Черт возьми, что же мне теперь делать? – Никто ему не ответил, и он продолжал:

– У меня на скачки заявлено пять лошадей, среди них мой лучший жеребец Крусадер. И они уже на пути в Брекнелл!»

– Крусадер! – выдохнула Демелеа, почти лишившись голоса от волнения.

Она давно мечтала увидеть этого жеребца, выигравшего уже немало скачек, чем он снискал подлинную славу: в Англии не было газеты, которая не напечатала бы статьи с дифирамбами по поводу его экстерьера и быстроты бега.

– Именно, Крусадер! – с торжеством в голосе повторил Джерард. – И я потеряю кучу денег, поставленных на него, если Крусадер, явный фаворит скачек, не будет участвовать в состязаниях!

– О, Джерард, как ты мог!

В

этом восклицании его сестры упрек смешивался с отчаянием: Джерард, уже немало денег потерявший на скачках, был неисправим.

– Ты ведь обещал мне не играть, пока не расплатишься хоть с самыми срочными долгами!

– Но в этот раз мне повезет, Крусадер – беспроигрышный вариант, – возразил молодой человек.

«Беспроигрышный вариант» было его любимое выражение. Он всегда так называл любое рискованное предприятие, в итоге неизменно оставлявшее его с новыми долгами, что, впрочем, огорчало не столько Джерарда, сколько его куда более рассудительную, несмотря на юный возраст, сестру.

– Граф и сам поставил на него целое состояние. – Ему казалось, что этот довод может смягчить Демелсу.

– Разница лишь в том, что у графа оно есть, а мы не можем позволить себе никаких непредвиденных расходов, – с горечью заметила Демелса. Ей уже давно приходилось довольствоваться самыми скромными нарядами и ограничивать себя во всем, изо всех сил стараясь свести концы с концами и соблюсти приличия в содержании некогда великолепного, но теперь, несмотря на все ее усилия, приходящего в упадок родового поместья.

– Отныне, после того как я сдал дом, мы тоже немного разбогатеем, – с гордостью возразил Джерард.

– Так ты на самом деле позволишь графу Треварнону со всеми его гостями приехать к нам? – воскликнула Демелса, до сих пор подозревавшая, что брат лишь строит свои – как всегда, несбыточные – планы.

– Ты все время перебиваешь меня, а я как раз пытаюсь тебе это втолковать, – снисходительно откликнулся Джерард. – Только не надо сразу вставать в позу и отказываться! В нашем положении выбирать не приходится. А Треварнон выложил за эту услугу целое состояние. Бог свидетель, эти деньги нам ох как нужны! – закончил Джерард тоном рачительного хозяина, хотя никто из знавших его ни на минуту бы не поверил, что он собирается распорядиться свалившейся на него суммой более рассудительно, чем это было у него заведено.

– Так сколько же он нам даст? – с замиранием сердца спросила Демелса.

Ей, как никому, было известно, насколько плохи, даже катастрофичны, были их обстоятельства, и соблюдение фамильной гордости, а настоящим аристократам не пристало пускать постояльцев за деньги, во всяком случае, так считалось в прошлом веке, теперь ее уже не останавливало.

– Тысячу гиней!

В ответе Джерарда отчетливо слышались нотки триумфа, но сестра не сводила с него взгляда, полного недоумения, словно не расслышала его или не поняла.

– Тысячу гиней? – недоверчиво повторила она после затянувшейся паузы, которую брат не хотел прерывать, наслаждаясь ее растерянностью. – Но это… это же невозможно! Ты… ты, наверное, шутишь?

– Как бы не так! – радостно отозвался Джерард. – Говорю же тебе, он был в полном отчаянии! – продолжил он свой рассказ. – На нашего блестящего аристократа было больно смотреть! Кофейная комната в клубе была набита битком. Он обвел собравшихся глазами, словно его осенило, что у кого-то из присутствующих может быть дом в наших местах. Потом взгляд его милости остановился на мне.