Роман с Романом, или Приют нечаянной вдовы

Таймас Разалия

Велодорожки… дорожки, едва приметные тропинки зимней лыжни украдкой проглядывали под жухлой опавшей листвой, как в детстве, лес невидимый, ласкал тихим шелестом крыльев прозрачно-белых мотыльков, долго пытался рассмешить жужжанием одинокий ворчливый шмель, и в каждой чаще поздние грибочки соблазняли ароматом сырой земли.

Лес, зелёно-бурая осенняя защита, – как бы далеко не уходила Юля от хоженых тропинок, замшелый мох указывал дорогу к людям.

Ещё маленькой девочкой, Юлю любимый дедушка учил слушать тишину, рассказывал о том, что подлунный

мир незримо рядом, и можно научиться видеть, как сквозь земные толщи огненной нитью прядётся связь веков, и ядро земли раскрывает объятия, в нём живут помощники – крохотные элементали, гномики и эльфы.

И вот сейчас взрослая Юлия шагает по тропинке подальше от посторонних глаз в лесную чащу, и вскорости каждый шаг женщины, каждый вдох наполняется уверенностью и силой. Силой жить дальше. Земля больше не уходит из-под ног, она слегка качает, ласкает и миротворит.

– Ты просто подожди… ждиии…, – в шорохе листвы женщина слышит песню змей, видит причудливые озорные огоньки.

Бесстрастные холодные глаза охлаждают ярость, Юлия повторяет словно мантру -

Предвижу смерть свою, сгораю заживо,

И пепел свой беру в ладони,

шепчу молитвы долгие,

задохнувшись и замерев от боли,

воскресаю фениксом из праха…

Огненная птица навстречу дню новому.

Марк

Тупая боль не отпускала, днём и ночью ныли кости, разрушая по миллиметру тело, кривым ножом боль кромсала изнутри, словно скребком по внутренностям растирая сухожилия.

Марк был взбешён.

– Как она посмела сбежать? Да, кто ей позволил, вот так бросить его на полпути???

Та, которая только что была на расстоянии шага, от которой, как от батарейки он заряжал студёно-голые суставы, сбежала вчера ночью, когда мужчина чуть не задушил её, Марк понял, что ненавидит бывшую за то, что так и не понял, откуда в ней берётся сила.

Марк стоял в тёмной кухне, пытаясь отыскать выключатель, в голове тяжёлым роем теснились мысли – Что сейчас он станет делать без неё?

Раньше Марк часами с наслаждением наблюдал, как из жены вытягиваются жилы, и Юлька, не понимая, что с ней происходит, мечется в поисках ответа.

Марк упивался властью, глядя на мучения жены, ему открыли семейные чернокнижные секреты, в бытность покойная сестра с подругой приворожили смертельным ритуалом почти на четверть века Юльку, крепко зацепили бабу, но времена рассеялись, Тёмные ушли на глубину.

– И вот, Юлька сорвалась с крючка… сссука…!

Марк не мог дальше думать, ноющая боль захватила клешнями колени, таз, рёбра, пальцы… мужчину крючило, сгибало, чудовищный огонь пожирал череп, и снова раскрошился зуб, Марк невесело зацокал языком по расщелине во рту, – скорей бы добраться до аптечки, три таблетки кетанова залпом запил остатками бурой жидкости в стакане, не разобрав, что это были чайные помои.

Марк плохо помнил ночь, но не выплеснутая ненависть жгла изнутри, адская кухня ни на секунду не выключала

свою жаровню, укрывшись с головой искусственным колючим пледом, уперев на подлокотники дивана костлявые ноги, мужчина, наконец, забылся тревожным сном – воспоминанием:

– Ему пять лет. Сыро, темно и страшно. Мама приказала спать, ребёнок начал хныкать, но получив звонкую затрещину, заткнулся, зная материнский темперамент, не имело смысла спорить.

Мальчишка прилёг на узкую короткую кровать в подсобке, было жутко неудобно, но спальня будет занята на время, подогнув колени Марк вслушивался в голоса из кухни, – так вырос большой любитель чужих замочных скважин.

С тех самых пор, у подростка закрепилась привычка спать в постели, подгибая ноги, а днём, в попытках скомпенсировать ночные неудобства, вышагивать на тощих ножках, выпячивая для пущей важности грудь индюком. Юноша был сложён непропорционально – красивый накачанный торс держался на высоких тонких конечностях с неимоверно длинной ступнёй, поэтому он научился скрывать несовершенство своей фигуры под тщательно подобранной матерью одеждой.

Отца своего, Аркашку, мальчик не помнил, знал по рассказам матери и её подруг, что он был коварный и хитрый залётный прощелыга-мужичок.

Плод любви короткой назвали Марик, по паспорту Марк Аркадьевич, редкое иностранное имя в округе на выселках вселенной. Мальчишка родился недоношенный и слабый, в отличие от старшей сестры, квадратно-крупной Киры, похожей больше на кобылу, чем на девицу, сын стал любимцем матери.

Яркая, свободная и оттого шальная, Мунира часто привлекала мужчин на свой огонёк, извлекая выгоды из этого.

А что поделать? С рождением сына стало сложнее жить, в северных краях одной растить больного ребёнка, ой как не сладко, вот и сегодня в квартире ночной гость и хмельная женщина смеётся пьяным шуткам кавалера.

Узнаваемые прерывистые короткие вздохи, доносящиеся из комнаты, позволили Марку встать и на цыпочках подойти к двери, прильнув к замочной скважине, ребёнок увидел, как сосед таскает за волосы маму, бьёт наотмашь, женщина стоит на коленях…

В такие минуты Марк знал, что взрослым не до него, мальчишка злорадно наслаждался видом двух обнажённых тел, затаив дыхание, представлял себя на месте взрослых, сопел, теребил ручонками меж ног, и с влажными штанишками уходил в свою нору-каморку. Утром привычно мать ругалась за мокрую постель, Марк только зло сверкал глазами.

Обидчивый Марик с детства отличался жестокостью и злобным нравом, боготворил и ненавидел мать одновременно, голубоглазый, кудрявый юноша носил под маской красоты лицемерие алчного лжеца.

У парня в кармане лежала записная книжка – имена, фамилии, даты, события… ничто не ускользало от юного проныры, втихаря подслушивал–подглядывал за соседской жизнью, пИсал ночью, а писАл на всякий случай днём.

В школе мальчишку невзлюбили, друзей и близких не было, только старшая сестра, покинувшая дом подростком, временами заполняла жизнь своим присутствием.