Роман с вампиром
Шрифт:
Выгода и необходимость, которая перекрывала изначально сексуальный интерес к Вике, становилась в глазах директора все слабее и слабее. Наружу, словно нагноившийся прыщ, вылезло чувство уязвленного мужского самолюбия. Имея жену и любовницу, он испытывал режущее до боли раздражение, наблюдая отсутствие какого-либо внимания к нему, как к мужчине. Независимое поведение новой сотрудницы не давало ему спокойно спать по ночам. Появившись несколько раз перед ней с голым торсом (очевидно, что душно), не увидел ничего, кроме быстро опущенных глаз и непроницаемого выражения лица. Чувствовалась непонятная закрытость и где-то даже скрытое неуважение. Но все это лишь смутные ощущения,
Несколько недель Пирожков не заглядывал в кассу, – этого момента Колесникова ждала с нетерпением и опаской одновременно, настороженно вглядываясь в его лицо каждый раз, когда тот проходил мимо. И каждый раз чувствовала, как холодный липкий пот струится по спине. Мучительная неизвестность заставляла днями нервно вздрагивать, ожидая слов «Принесите кассу», а бессонной ночью наматывать бесчисленные круги по квартире. «Чему быть – того не миновать, и лучше резину не тянуть!» Наконец, ожидание закончилось. Широко улыбаясь, к ней шел Пирожков. Тетрадь исчезла вместе с ним. Вика замерла, гулкие удары сердца отзывались в ушах грохотом. Почему он так долго не выходит из своего кабинета? Ее сейчас разорвет, как гранату! Сомнение, вперемешку с болью нарастало – расчеты расчетами, но кто знает, как обернется?!!!
Она не ошиблась. Примагниченный к подлокотнику синего кресла директор протянул тетрадь, при этом желваки его играли. Сказал, что в ближайшее время предстоят большие наличные расходы на его личные нужды и денег в кассе лишних не будет. Примерный список расходов очутился на ее столе, и под конец, мимоходом (чего Вика, изучив его, и ждала) заметил: «Вы взяли деньги на квартиру?!» Спокойный внешне кивок, сверлящий ответный взгляд, любезно выраженная благодарность за помощь, исчезающая спина Пирожкова… Все закончилось. Этот бой быков выиграла она. Вылетев в коридор, где на облюбованном месте для курящих дожидалась Галя, Колесникова упала на стул, чувствуя как коленки противно зашлись в мелкой дрожи.
– Ну, что, жива? Все нормально?
– Да, но если бы я курила, я бы сейчас покурила!
– Хотела бы я видеть его фэйс! – усмехнулась заместитель, стряхивая отполированным ногтем пепел.
– Да уж, перекосило!
– Кесарю – кесарево, слесарю – слес…
– Не ожидал, – перебила ее подруга, – меня трясет словно осиновый лист!
– Он рассчитывал, наверное, тебя в постель таким образом затащить. Ты так не думаешь?
– Не знаю! Все возможно.
– А ты бы с ним смогла?
– Переспать? Нет, конечно. И потом, у него довольно странные методы. Шантажом меня в постель затащить очень проблематично. Чего ему не хватает? По-моему, он и с замом своим роман крутит. Она на меня словно тигрица каждый раз смотрит, готова все глазоньки выцарапать.
– Да-да. Видела. Мужики – все козлы! Кроме моего мужа, конечно! Дальше что будешь делать?
– Пойду в
– В банк пойдешь?!
– Да. Ипотека не пройдет, конечно! Нужны молодые поручители с хорошей зарплатой. А у меня кто? Ну ладно, одна подружка свободная от кредитов и поручительств вписывается, а кто еще? Мама? Ей четыре года до пенсии. Придется брать обычный. – Главный бухгалтер нахмурила тонкие брови, сосредоточившись на предстоящих планах.
– С кредитом пойдешь на новую работу?
– А что делать? Риск, конечно, есть – можно вообще без работы остаться и с кучей долгов в придачу. Рискну. Мне нужно последний взнос вносить. Здесь я столько не заработаю.
– Понятно. Ладно, пошли, а то любимое начальство нас потеряло. – Галя привстала с жесткого сиденья, озабоченно поправляя изящный браслет. – Ты, кстати, съезди к своему Зингерману. Он тебе работу не предлагал? А то ты к нему что-то зачастила!
– Нет. Да я и не спрашивала! Так, сказал, между делом, что мне давно пора из бухгалтерии вылезать, на курсы финансовых директоров записаться.
«Зачастила! И правда! Раз пять уже бегала! Что меня туда тянет?» Немного осмыслила происходящее. Очевидно, там она получает заряд энергии. Зингерман многое знает, сталкивается с бизнесменами, которые занимают важное место в развитии города и её манит постоянное, как в реке, течение. И не бежала к нему она. Нет! Стрелой летела посоветоваться и почувствовать этот иной ритм, такой завораживающий и необходимый, как воздух.
– Ты у нас башкой метро пророешь, так что тебе зеленый свет, – выдернули ее из мира грез, – я в декрет, ты – на другую работу. Вот Пирожков обрадуется-то! Мне кажется, что он поэтому так и дергается, – боится, что сбежишь!
– Не знаю, не знаю, – точно сомнамбула пробормотала Вика, – и почему эта мысль не осеняла ее раньше? А что, если и правда спросить у Зингермана – не требуется ли кто? А эта проверка – лучшая ей рекомендация!
Глава 4
Отец Виктории – Алексей был выходцем из простой крестьянской семьи. Как и его родители. Столетие назад рожали столько, «сколько Бог дал», всю жизнь проводя в заботах и хлопотах о своем многочисленном потомстве. Поженившись, молодые строили дом, заводили хозяйство, рассчитывая на свои силы и на помощь детей – в малолетнем возрасте в деревнях те уже многое умели: ухаживать за скотиной, работать в поле, по дому. Исключений не было.
Лучшей невестой считалась лучшая работница. Та, что способна раньше всех встать, натопить печь (первый дым из трубы неизменно добавлял очков) и накормить семью и скотину. Весь день проработать в поле, таскать на себе огромные вязанки с сеном или дровами. Стирка, чисто выметенный пол, до блеска начищенная посуда. Полагалось быть приветливой с соседями, скромной, почитать родителей и не перечить мужу. Учиться было некогда, образование не ценилось так, как сноровка в делах, – родители Алексея едва умели писать.
Вика мысленно представила себе бабушку Лизу – маленькую, энергичную, плотно сбитую женщину с круглыми щеками, больше похожими на печеные яблоки, – в платке, в рабочем халате, в галошах, вечно копошащуюся на огороде и вытирающую губы краем платка.
Не только образование, как что-то ненужное для жизни в деревне было не ни к чему, – сюда же добавлялись книги, живопись, музыка и искусство вообще. Баян и горячие пляски на гуляньях – единственное развлечение в праздник, если не считать широких, разливных с перекатами песен, которые часто слышались вечерами…