Роман со счастливым концом

Самарский Михаил Александрович

– Так вы что решили? – спросил Брамс у Дарьи. – Новый год встречаем вместе?

– Если вы не возражаете…

– Что значит, если я не возражаю, – рассмеялся Осип, – я ведь сам вам предложил. Так что, придёте?

– Я уже здесь! – смутившись, ответила Дарья.

– Вот и отлично! – сказал Брамс. – Думаю, ёлку мы успеем нарядить?

– Вы в котором часу планируете вернуться домой?

Осип Емельянович вздрогнул, услышав слово «домой».

«Домой! – пронеслось в голове. – Да-да-да, именно так: домой! А почему бы и нет? Ну, и пусть временно, пусть на три года. Но это теперь мой дом, моё жилище. А как я должен ещё называть? Даже подвал я называю… называл домом.

Дом там, где ты живёшь. Не знаю, за что мне такие подарки, но, видимо, Бог оценил мою доброту к людям, мою порядочность, я ведь никому зла не сделал. Тёзку жаль, конечно. Но это, брат, конкуренция. Кто знает, может, я смогу лучше написать роман со счастливым концом. Как мой отец в детстве говорил: глаза боятся, а руки делают…»

– Ну, так что, Осип Емельянович? – окликнула Дарья.

– Да, – закивал Брамс, – да-да-да!

– Я спрашиваю, в котором часу вас ожидать? – усмехнулась Дарья.

– Сейчас у нас, – Осип взглянул на кухонные часы, – двенадцать? Думаю, за четыре-пять часов управлюсь. Крайний срок – шесть вечера. Что вам купить, Дарья?

– Ой, ничего не надо, – женщина густо покраснела и замахала руками. – Всё есть!

– Я имею в виду, – уточнил Осип Емельянович, – что вы употребляете из новогодних напитков? Вино, ликёр…

– Нет, Осип Емельянович, я спиртные напитки не употребляю…

– Даже на Новый год? – удивился Брамс. – Даже шампанского не выпьете?

– Мне нельзя, Осип Емельянович! – развела руками Дарья. – Даже шампанского.

– В каком смысле «нельзя»? Что-то со здоровьем?

– Нет, со здоровьем всё хорошо! – Дарья совсем растерялась. – Но… Константин Евсеевич… Понимаете…

– Ничего не понимаю, – Брамс выпятил нижнюю губу. – Что Константин Евсеевич?

– Мы с Николаем работаем у Константина Евсеевича только потому, что обещали ему за время работы никогда не употреблять спиртного.

– Даже на выходных?

– Пока работаем у него, да.

– Послушайте, Даша, – после непродолжительной паузы сказал Осип Емельянович, – но Константин Евсеевич далеко, в США. Неужели на Новый год нельзя выпить бокал шампанского?

– Извините, Осип Емельянович, – грустно ответила Дарья, – но я не могу обмануть человека, сделавшего для меня столько добра в жизни.

Позавтракав от души, Брамс отправился к своим товарищам. Перед выходом Дарья ахнула:

– Осип Емельянович, снимите вы, пожалуйста, это пальто. Во-первых, оно вам велико, а во-вторых, зачем надевать это… извините, это пальто, если есть совершенно новые и, не побоюсь этого слова, роскошные одежды. Смотрите, что я вам приготовила. А вот этикетка от этой куртки, то есть вещь ни разу и никем неодёванная. Ну-ка наденьте, дайте я на вас взгляну.

Брамс облачился в куртку тёмно-коричневого цвета с меховым воротником и, застёгивая пуговицы, подошёл к зеркалу. Дарья Андреевна ахнула.

– Боже ж ты мой! – всплеснула она руками. – Это совсем другое дело. И ботинки нужно сменить, я эти почистила, но всё же потом нужно будет переобуться. Не волнуйтесь, я подберу.

– Спасибо, Дарья, – смущённо сказал Осип Емельянович, и протянул руку к дверной ручке.

– Постойте! – воскликнула Дарья, и в её руках заблестел пульверизатор. – Давайте-ка я взбрызну вашу курточку.

Брамс узнал запах одеколона – впервые он унюхал его при встрече с Фарбергом.

– Достаточно-достаточно! – остановил заботливую женщину Осип Емельянович. – Спасибо, я убыл.

«Удивительная женщина! – мысленно восхищался Брамс. – Это надо же, не пьют они с Николаем. Прямо сатрапия какая-то. Ну, и Константин Евсеевич! Зверское условие, я бы даже сказал бесчеловечное. Ну, ладно,

женщина, но ведь Коля… Николай-то мужик, иногда и надо пропустить «соточку». Хотя с другой стороны, может, и правильно. Продумаешь, не бухает парень. Здоровее будет. А Дашка… прямо дух захватывает! Интересно, сколько ей годков? Под сорок точно. Сын в армии, если даже в двадцать родила, вот тебе и сорокетник. Хотя такая девка могла и в семнадцать родить, красавица… А чего это ты, Ёся, на чужих баб заглядываешься? Ты смотри, фантазёр какой. А что если, – у Осипа Емельяновича вдруг внутри всё похолодело, – если она любовница Фарберга? Ты смотри друг, не вляпайся, а то будут тебе и романы, и поэмы. Пожалуется мужику, приедут от него послы, пару рёбер поломают и вышвырнут на улицу. Ну, началось! Ёся, что ты сам себе жути гонишь? Ну, какие рёбра? Это просто домработница. Была бы любимой женщиной, разве он оставил бы её здесь? С его-то деньжищами? Забрал бы с собой, и глотал бы дальше её пирожки. Ладно, постепенно всё выясним. Но деваха славная, конечно, я бы сказал, кровь с молоком.

По дороге Брамс зашёл в супермаркет, купил продуктов – палку колбасы, белоснежный батон хлеба, консервов, сахара, несколько пакетов «доширака», банку растворимого кофе, шоколадных конфет, мандаринов и бутылку водки. Горячительный напиток выбирал долго. В конце концов, не поскупился, купил литровую бутылку премиум-класса.

«Если бы мне ещё вчера до встречи с Фарбергом сказали, что я сегодня буду по такой цене покупать водку, я бы разрыдался», – подумал Брамс. И тут его взгляд упал на вывеску «Сбербанк-24».

«Ну, что, Ёся, – обратился он к себе, – пора взглянуть на твой аванс! Интересно, а налог я должен буду заплатить? Наверное… да ты с ума сошёл? – опомнился Брамс. – Какой на фиг налог? Это же карта Константина Евсеевича, а у него, думаю, с налогами всё отлично – успешный бизнесмен».

Осип Емельянович вошёл в банк, в предбаннике находилось несколько банкоматов. Заметив над одним надпись «Снять-пополнить», он, вынув карту из внутреннего кармана пиджака, пристроился в очередь. Через несколько минут дрожащей рукой, он вставил карту в терминал, набрал пароль, и нажал кнопку «проверить баланс», аппарат поинтересовался, как хозяин карты желает посмотреть баланс – на экране или выдать чек? Брамс нажал кнопку «На экране» и зажмурил глаза. Через мгновение, только что открытые глаза вчерашнего попрошайки, полезли на лоб. Осип Емельянович едва не задохнулся, считая нули.

«Господи, прости мою душу грешную, – мысленно взмолился Брамс, – этого не может быть. Может, Константин Евсеевич ошибся, да не ту карту мне сунул? Это что такое? Что это за сумма? Это аванс? Да нет, точно ошибся, нужно срочно сообщить ему. Разве могут быть такие авансы? Три миллиона двести пятьдесят тысяч рублей…».

– Мужик, ты долго будешь пялиться в монитор? Ты чего застыл, как мумия египетская? Это не телевизор! Здесь тебе ни «Иронию судьбы», «Ни с лёгким паром» не покажут. Иди домой.

– Извините, извините, – попятился Брамс. – Извините.

– Вы куда, мужчина? – окликнула его дама из очереди. – Карту-то свою заберите.

– А, да-да! – Осип Емельянович метнулся к аппарату.

Выходя из помещения, Брамс услышал реплику юноши, который говорил что-то про телевизор:

– Какой-то придурковатый, честное слово.

– Да нет, – заступилась женщина, – ему, по-моему, плохо стало. Ну, бывает,– сострадательно произнесла она.

«Нужно ещё в один сбербанк зайти,– подумал Осип Емельянович, – вдруг тут что-то не так сработало. Скорее всего, какой-то технический сбой в аппарате, нолик лишний нарисовал. Обязательно надо перепроверить…».