Роман в утешение. Книга первая
Шрифт:
Глава пятая
Я спала так крепко, что даже ласточки, традиционно выведшие птенцов над самым моим окном, не смогли меня разбудить. Проснувшись уже в десятом часу, я потянулась и села на постели, беззаботно болтая ногами. Вот и первый плюс моей безмужней жизни – не надо вскакивать ни свет, ни заря, чтобы накормить Георгия перед работой.
Не сказать, чтобы меня это сильно воодушевило, но и не опечалило. Вчерашний ужин с властным красавцем добавил мне самоуважения и я смотрела в будущее уже не так мрачно и безнадежно, как это было совсем еще недавно. Но всё-таки мне
Он мне ни к чему, и предлагаемые им соблазны – тоже. В моем теперешнем упадническом настроении я вполне могу им поддаться и потом буду жутко сожалеть. Я прекрасно помнила бабушкин завет: в этой жизни главное – уважать себя. Но смогу ли я уважать себя, если начну кувыркаться по чужим постелям? Однозначно нет.
Расправив затекшие члены, внезапно вспомнила, что еще ни разу не одевала купленное для поездки в Палангу бикини. Достав его с полки, натянула, и, чувствуя себя практически раздетой, скептически посмотрела на себя в зеркало.
Разрыв с Георгием и попытки излечиться от потрясения с помощью интенсивного физического труда наглядно сказались на моей фигуре. Я и в самом деле стала похожа на юную девушку. Не сказать, чтобы от меня остались только кожа да кости, но похудела я сильно, и с накатившей тоской подумала, что Георгий вполне мог бы обхватить мою талию двумя ладонями.
Спохватившись, строго указала себе, что отныне никакой зависимости от непостоянных мужчин! Закрутила волосы на макушке в тугой узел, и, не утруждаясь поисками купального халата, – кому тут на меня любоваться? – вышла во двор. Боюсь, что подсознательно я всё-таки надеялась, что полюбоваться на меня будет кому, но наверх, в сознание, эти провоцирующие мысли не допускала.
Солнце жарило вовсю, земля прогрелась, и я босиком, в одном бикини пошла по участку, по дороге примечая, что мне нужно сделать сегодня. Наметила поправить кое-где покосившийся забор, прополоть плантацию земляники и сжечь спиленные мной накануне сухие сучья. И это к тому, что неплохо было бы сегодня же побелить потолок второго этажа.
Проходя мимо беседки, я окинула ее придирчивым взглядом, и с облегчением убедилась, что она в полном порядке. Прежде чем спуститься, посмотрела на Волгу. Под безоблачным небом вода была почти синей, с желтоватыми проплешинами на мелководье.
По реке туда-сюда сновали суда разного калибра и оснастки, но яхты «Маргарита» среди них не было, и я постаралась в корне уничтожить необъяснимое разочарование. Вот и закончилось мое маленькое приключение. И это, безусловно, замечательно!
Старательно внушая себе эту непреложную истину, спустилась вниз. Песок на моем личном пляже так прогрелся, что босым ногам было горячо. Я забрела по колено в воду, отчего-то опасливо медля.
Как выяснилось, интуиция и в данном случае меня не подвела – с середины реки в мою сторону на предельной скорости устремился уже знакомый мне шустрый ялик с красной полосой, и я замерла, решив сначала выяснить, что ему надо, а потом уже лезть на глубину. На душе отчего-то стало тревожно, и я, отступив, вышла обратно на берег, готовясь при надобности быстро ретироваться.
Моторка ткнулась носом в берег, выскочив на него почти наполовину, и на песок спрыгнул улыбающийся Роман в
Я тут же пожалела, что напялила бикини. Хотя в глубине души и догадывалась, что именно такого эффекта и добивалась. Осознав это, поразилась собственным поступкам. Я что, в самом деле добираю то, что мне недодано в юности?
Воспользовавшись моим замешательством от столь неприличного открытия, усмехающийся с каким-то тайным вызовом Роман подошел ко мне поближе. Вызывающе встал почти вплотную, отрезав мне путь к моей тропинке.
Я попеняла себе на неосмотрительность. Во мне всё сильнее зрело паническое ощущение мухи, которую наметил в жертву упорный настойчивый паук, сплетающий вокруг нее липкую паутину. Поскольку этих насекомых я не переношу с детства, мне еще сильнее захотелось сбежать, и я даже попыталась слегка оттолкнуть загораживающего мне тропку мужчину, дабы освободить путь к свободе.
Но он даже не шевельнулся. Более того, ему очень понравились мои руки на своей груди, и он ухмыльнулся еще шире, явно провоцируя меня на продолжение.
Проявив завидное здравомыслие, я отступила на исходную позицию и скрестила руки на животе, невольно привлекая к нему задумчивый взгляд мужчины.
Вежливо поздоровавшись, Пронин настойчиво предложил:
– Не хотите позавтракать со мной?
Я туповато спросила, не понимая, чего же он от меня хочет:
– И где же это?
Тут, будто отвечая на мои слова, от соседнего берега из-за высокого дебаркадера выплыла яхта, поднимающая белоснежные паруса. Зрелище было столь впечатляющим, что я невольно ахнула. Роман самодовольно заметил:
– Надеюсь, вы не будете требовать от меня алых парусов?
Переведя на самодовольного мужика всё еще восхищенный взгляд, я с трудом сконцентрировала внимание на его ухмыляющейся физиономии.
– Нет, конечно. Капитана Грея из вас всё равно не получится.
Эта невинная на мой взгляд фраза почему-то здорово его задела, и он уже с мрачным недовольством дал ответ на мой предыдущий вопрос:
– Завтракать мы будем на яхте.
Это прозвучало излишне, на мой взгляд, категорично. Я еще не согласилась и соглашаться не собиралась. Хотя, что греха таить, мне очень хотелось побывать на настоящей морской яхте. Она полностью отвечала устремлениям романтической части моей натуры. Хотя та и была изрядно подзасушена стандартным бытом, но всё-таки еще не умерла. Одно только словосочетание «парусное вооружение» оживляло во мне детскую веру в чудеса.
Пронин помахал кому-то на яхте, и, как бес-искуситель, соблазняюще предложил:
– Я познакомлю вас с Тамарой Якуниной! Интереснейший человек, знаете!
Это меня невольно заинтриговало. Тамара Якунина была одной из немногих артисток, которые мне были по-настоящему интересны. Но что она делала на его яхте? На молоденькую подружку она явно не тянула, к тому же, насколько я знаю по тем немногим статьям в прессе, где упоминалась ее личная жизнь, она была счастлива с мужем.
Конечно, при ней ничего неприятного со мной произойти не могло, и я заколебалась. Но мой наряд, вернее, его отсутствие, не позволяло мне согласиться.