Романов. Том 4

Кощеев Владимир

Мы добрались до автоматизированного пропускного пункта, тоже обесточенного. Как и две пулеметные турели, свисающие с потолка.

Усилием дара смяв последние до полной потери боеспособности, я вырвал преграждающую путь толстую бронированную дверь и первым вошел в длинный извилистый коридор.

Показалось на миг, я вновь оказался в ЦГУ, местное устройство до боли напоминало знакомые мне проходы, отсеки и коридоры.

За моей спиной топали бойцы, они же проверяли пустые комнаты. Я не спешил, останавливаясь всякий раз, когда очередную перегородку, на этот раз просто деревянную,

вышибали солдаты.

На первом этаже никого мы так и не встретили, более того, все действительно указывало на то, что лабораторию эвакуировали. Причем задолго до начала конфликта.

Достигнув лифта, я предоставил бойцам возможность разобрать контрольную панель и открыть двери. Кабина стояла на последнем этаже, и нам пришлось спускаться по удерживающим лифт тросам.

Раскрыв двери второго этажа, мы обследовали и его. Не стесняясь, мои люди выламывали двери с помощью взрывчатки. В секциях, указанных в бумагах Демидова, не было ни людей, ни оборудования. Но я все равно не бросал начатое, пока не убедился, что и здесь нас ничего не ждет.

— На третий этаж я захожу первым, и никто без приказа за мной не спускается, — велел я, когда мы вернулись к лифту.

Бойцы не спорили. Я спустился в кабину и, приняв переданную мне с максимальной осторожностью взрывчатку, установил заряды на дверях. Два хлопка вывернули створки наружу. И я едва успел пригнуться.

Огненный клинок со свистом вспорол воздух над моей головой, а я ответил массой микроскопических полей, брызнувших в противника.

Огневик, одетый в камуфляж, окутался пламенем, отскакивая от моей техники, и тут же по мне заработали пулеметы, свисающие с потолка. Я все еще держал защиту над своими бойцами, и был несколько ограничен в применении способностей. А потому выхватил автомат и в первую очередь отстрелялся по турелям, выводя их из строя.

Одаренный убрал свой пламенный меч и взмахнул хлыстом, ударяя самым концом по моей защите. Поле содрогнулось, но устояло. Я выпустил остатки магазина по врагу, и пошел вперед.

— Романов! — заорал тот, разрывая дистанцию.

Голос был мне незнаком, но судя по силе, вложенной в хлыст, передо мной как минимум равный мне враг.

— Романов, — подтвердил я, срывая с пояса гранату.

Щелкнуло кольцо, и я швырнул снаряд под ноги огневика.

Он усилил свою защиту, а я за это время успел сократить дистанцию и, усилив свое поле до предела, накрыл им противника.

Наши силы уравновешивали друг друга, и ни огонь, ни мой купол так и не сдвинулись с места. Огневик вновь вытянул клинок пламени, ткнул в мою сторону, заставляя меня отскакивать назад. Новый выпад, на этот раз — параллельно земле, и я вновь делаю шаг к лифту.

Собрав в кулак силу, я выставил перед собой щит, а затем заставил его засиять. Ослепленный на мгновение одаренный отшатнулся, развеивая технику меча, и я прыгнул к нему, обнимая руками.

Пламенный покров вгрызся в мою броню, я ощутил сильный жар. И пока враг старался расширить свой огонь, чтобы сжечь меня дотла, я вливал дар в руки — сжимая одаренного в медвежьих объятиях. Мышцы трещали от натуги, я слышал собственный хрип, а противостоящий мне мужчина терял яркость покрова, пустив все усилия на сдерживание

давления.

Мы были равны, но он был старше, и потому миллиметр за миллиметром вырывался из моей хватки. Распаленные огнем мышцы врага жгли все сильнее, мне приходилось тратить дар на поддержание щита и додавить я его не мог.

— Ты здесь сдохнешь, — прошипел он, заново начиная воспламеняться.

Я не удостоил его ответом, а просто и без затей пнул коленом между ног, мгновенно переместив все усилие с собственных рук в колено. Хрустнула моя чашечка, пронзив болью все тело, но и враг с сипением обмяк. Не теряя времени, я схватил его за маску на лице и, кривясь от боли в поврежденной ноге, раздавил череп собственными пальцами.

Труп рухнул мне под ноги, и я, шипя сквозь зубы, обратился к своим бойцам.

— Спускаемся по одному, враг уничтожен. Мне нужна ампула обезболивающего.

Коршунов оказался рядом всего через несколько секунд и тут же вкатил мне химию в плечо. Пока остальные осматривали помещения, я приходил в себя, радуясь тому, что наверху нас ждет Василиса.

И периодически смотрел на обезображенное лицо погибшего княжича или князя. Он был равен мне по силам, при этом огневик. Немало таких в Русском царстве, но сказать теперь, кто это был конкретно, смогут только специалисты.

— Здесь все прибрано, княжич, — отчитался передо мной Коршунов, когда солдаты закончили проверку секций. — Кроме этого, — он пнул лежащий возле меня труп по ботинку безо всякого почтения, — никого и ничего.

— Поднимаемся наверх, — ответил я кивком.

Думать о том, что Измайловы могли продать свои разработки, я очень не хотел. Конкретно под этой базой великие князья работали над оружием против неодаренных. И если такое попадет не в те руки, последствия могут быть самыми ужасающими.

И дело даже не в том, что, лишившись подданных, любая страна лишится даров магии. Это оружие последнего шанса, когда терять загнанной в угол крысе уже нечего. И я очень не хочу, чтобы царская фракция довела предателей до применения этих чудовищных разработок.

Глава 4

— Еще секундочку потерпите, Дмитрий, — сдунув с лица русую прядь, сказала Василиса, простирая руки над моим коленом.

Чашечка, разлетевшаяся едва ли не в пыль от чудовищной перегрузки во время чудодейственного пинка, пришла в движение. Раздутая нога стрельнула такой адской болью, что у меня потемнело в глазах. Но все тут же кончилось, и я, тяжело выдохнув сквозь зубы, сдержался от непечатного высказывания.

— Вот теперь все на местах, — заявила Волкова, отстраняясь от меня.

В ее глазах плескался голубой свет стихии, и целительница тут же покинула выделенную нам машину, чтобы пойти к другим раненым. Я проводил взглядом боярышню, машинально подмечая фигуру, которую военная униформа подчеркивала.

Рядом со мной сидел только Коршунов, остальные солдаты Романовых помогали снаружи держать периметр. Никита Викторович не покидал меня с того момента, как мои люди спустились на третий этаж лаборатории. И сейчас седой мужчина смотрел туда же, куда и я. На губах солдата Романовых блуждала улыбка.