Романтическая ночь перед убийством

Серова Марина Сергеевна

Я допила кофе и стала собираться.

Сев в машину, я поехала к дому Василевского. Ворота мне открыла Тамара пультом из окна кухни. Я поставила машину на то же самое место, что и вчера, и направилась к крыльцу. В дверях меня ждала Тамара. Была она сегодня бледной и расстроенной. Даже ее прическа, всегда такая идеальная, была далека от совершенства: волосы не были забраны в пучок и гладко зачесаны. Сзади по спине ее мотался хвост, а по бокам свисали несколько волосинок. Так, получается, домработница чем-то очень-очень расстроена, решила я. Значит, все серьезно – дальше некуда.

Из конуры высунул морду Лорд. Увидев меня, он вылез наружу. Он ждал моего

приближения с каким-то злорадством: сейчас, мол, я на тебе отыграюсь, хозяина нет, остановить меня некому, так что готовься! Когда до крыльца оставалось несколько метров, Лорд, как по команде, рванулся ко мне и залаял так злобно и громко, что я даже вздрогнула и тормознула. Да, не хотелось бы мне узнать на себе остроту его клыков! Такой руку откусит и не заметит! Я вопросительно посмотрела на Тамару.

– Идите, идите, не бойтесь, – звала она, – вот тут, краешком, у него цепь сюда не достает. А ты, Лорд, – повернулась она к собаке, – ну-ка, тихо! Тихо, я сказала! Пошел вон!

Но Лорд Тамару просто игнорировал, или же он понимал, что она тут не хозяйка и приказывать ему не может. Он продолжал лаять и рваться с цепи. Тогда Тамара открыла дверь пошире и зашла внутрь:

– Татьяна, бегите скорее в дом!

Я заскочила на крыльцо и шмыгнула в холл. Лорд залился таким лаем, что мне стало не по себе. Он как бы говорил: ага, я же чувствовал, что с ней не все ладно, порядочные люди не бегают так воровато! Лай его еще долго раздавался во дворе, бедный пес все никак не мог успокоиться.

– Видите, он меня не слушает! А ведь я и для него готовлю, проглота! Чуть ли не ведро съедает за день, – пожаловалась мне Тамара.

Мы с ней поднимались по лестнице в кухню.

– А у нас ведь, Татьяна, беда! Лексеича вызвали вчера в милицию и не выпустили оттуда. Он позвонил вечером Инне, сказал, что его… как это называется-то?

– Задержали? – подсказала я.

– Вот, вот. Задержали! И ночевал он там, сердешный! Где он только спал?! Там ведь и воры, и бандиты всякие, и убивцы… Разве можно порядочного человека с такими извергами держать?!

– А Инна дома? – спросила я.

– Нету. С раннего утра уехала хлопотать насчет перевоза Антоши в его деревню.

Мы вошли в кухню, Тамара тяжело опустилась на стул.

– А я вот с утра затеяла уборку, думала, пока нет никого, никто не помешает… И не могу ничего делать, все про Лексеича думаю, все из рук валится… – Тамара всхлипнула, достала платочек из-за пазухи и начала тереть глаза.

– Да что вы так расстраиваетесь, Тамара? Дмитрий Алексеевич ведь вам чужой человек!

– Чужой?! – Тамара чуть не подскочила. – А вы знаете, что когда я шесть лет тому назад работу искала и жить мне было негде – кто меня к себе пустил? Тогда еще не в этот дом, Лексеич в квартире жил на Большой Парковой, и он меня жить к себе взял и комнату выделил. А у меня прописки даже не было! А он мне поверил! И прописку временную мне сделал. И стряпню мою всегда хвалил! А перед Инной меня кто защищает? Она меня, знаете, как пилит! То ей то не так, то это! То убралась я плохо, то сготовила все жирное да калорийное, такое, мол, и в рот брать нельзя! А он всегда меня защищал. «А мне, – говорит, – обед нравится!» Да если Лексеича посодют, Инна меня тотчас отсюда выгонит! И куда я пойду? У меня ведь своего жилья нету, у меня только временная прописка…

Так вот из-за чего на самом деле переживала Тамара! Себя ей было жалко. Она вдруг так горько расплакалась, что я даже опешила. Я стала успокаивать повариху как могла:

– Тамара, не волнуйтесь, еще ничего

не известно, может, отпустят Дмитрия Алексеевича… Да я уверена, что его отпустят! Ну, что у них на него есть? Ничего! С чего они взяли, что он виноват?

Я внимательно смотрела на повариху. Скажет или нет? Но Тамара только плакала да приговаривала:

– Ой, господи, господи! Да что же это такое! Да за что же Лексеича забрали? Как же я теперь?!

Я поняла, что эти причитания – надолго, и решила немного ускорить ход событий, для начала хотя бы выяснить хоть что-то:

– Тамара, Инна вам говорила, за что задержали Дмитрия Алексеевича?

– А я что, не сказала вам? – удивилась повариха. – Вот же дура я бестолковая! Голова как решето! Так ведь Лексеича нашего подозревают, ну, вроде как это он Антошу-то убил! И чего придумали, ироды! Чтоб Лексеич сам, своими руками, Антошку!.. Он же племяш ему, хоть и троюродный, а все родственник! Да разве мог Лексеич такое?! Да он нарадоваться не мог, что шофер у него такой хороший.

Тамара произносила слово «шофер» с ударением на первый слог. Меня от этого почему-то коробило.

– Тамара, вы точно помните, что Антон вернулся после того, как отвез Дмитрия Алексеевича на вокзал? Может, он уже не приезжал? Может, сразу в Сорокино поехал?

Тамара посмотрела на меня как на законченную идиотку. Она вытерла указательным пальцем у себя над верхней губой и, шмыгнув носом, сказала:

– Как это понять – «точно помните»? Я что, по-вашему, пьяная была, что таких вещей не помню? Конечно, точно! Они уехали, а я готовила здесь, в кухне. Салат резала, тесто ставила. Через какое-то время Антон появился, поставил машину в гараж, я это в окно видела. Вон окно-то – во двор выходит, мне же все видно – кто уезжает, кто приезжает… Как на ладони… Что потом?.. А! Он поднялся в кухню, сел сюда, вот на это место. Говорит, мол, покормишь меня, Тамара? Я спросила: а что ты будешь? Он салата попросил, и еще окрошка тогда, помнится, была. А я его еще спросила: как, мол, Антоша, посадил Лексеича на поезд? Он говорит: да, посадил, все хорошо. Поел, сказал, как всегда, мол, спасибо, все вкусно… Или это мне приснилось, как, по-вашему?!

– Нет, нет, продолжайте! Я верю, что так все и было. Так, и потом: вот Антон поел…

– И пошел к себе в комнату. Говорит, мол, поеду сейчас в Сорокино, что, мол, мне здесь три дня делать? Начал собираться. Он в сумку дорожную какие-то вещи хотел положить.

– И что?

– Все! Потом с лестницы крикнул: я ушел, мол, Тамара, пока! Я выглянула в окно, он вышел в калитку… И все, больше я его не видела. Должен был ехать в Сорокино. На поезде. Да здесь всего-то четыре часа езды. А он, бедняжка, аж в Поворинском лесу оказался!

– А в калитку он с сумкой выходил?

– Ну да, с сумкой. У него такая небольшая, черная…

Тамара смотрела на меня как-то испуганно. Ну да, подумала я, скорее всего, так оно и было, зачем поварихе врать? Говорит она спокойно, фартук не теребит и волосы не поправляет, стало быть, все – правда. Но почему же Антон направился не в сторону своей деревни, как собирался, а совсем в другую – в лес? Что ему было там делать? Он что, не мог сходить в лес у себя в деревне? Лес, лес… Как-то это очень странно: молодой парень пошел туда один. Молодежь в лес по одному не ходит, обычно они это делают с компанией, на шашлычок… А если он действительно был не один? С другом? С девушкой? Да! С той загадочной девушкой, о которой все они молчат, как партизаны под пыткой. Так, надо еще раз прощупать Тамару на предмет этой самой девушки.